Если это относится к другому человеку, существу, то с тем же правом и к природе в целом. Чтобы обрести гармонию с природой, человеку необходимо понять ее душу, свободу, язык, любовь. Мало разумом понять, что природе плохо, надо еще и пережить ее состояние вместе с ней, как свое собственное, т. е. проникнуть в природу, и сделать это можно только в любви к ней. Смысл любви — отдать себя, тем самым создав себя же, а это именно то, что необходимо сейчас по отношению к природе.
Писатели, призывавшие любить природу (традиционная тема русской литературы, которую продолжает литература советская), конечно же, тонко чувствовали, что имеется в виду. Очень точно передал это понимание американский поэт и философ Р. Эмерсон, по существу, отвечая на возражение о «любовном» срывании цветов. Мы путаем любовь с эгоистическим стремлением к обладанию и власти, а поэт еще в прошлом веке четко выразил, что следует иметь в виду: «Ты птиц назвать всех можешь, не охотясь? Ты любишь розы, но не рвешь с куста?»
Такое понимание, по-видимому, исчезает у современного человека, и вопрос Эмерсона задевает за живое. Он особенно актуален сейчас, когда человек рвет цветы часто и не за их красоту (желая иметь в своем пользовании прекрасное), а за их редкость, создавая тем самым экологически опасный контур «положительной» (в кибернетическом смысле) обратной связи. На одной из конференций отмечалось, что люди порой собирают растения только потому, что они занесены в Красную книгу, чтобы похвастаться редкостной находкой. Тут уж ни о какой любви (даже в ее эгоистической трактовке) нет речи.
Поистине любить можно только то, с чем равен. В любви, как и в творчестве, снимается дилемма субъекта и объекта, природа начинает пониматься как свое другое, да фактически и становится такой. На высокомерную же попытку поставить себя выше природы она отвечает экологическим кризисом.
Пишущих на экологические темы можно условно разделить на тех, кто в качестве высшего критерия берет человека либо природу. В противоположность тем и другим любовь к природе подразумевает становление единства, доходящего до взаимопроникновения и взаимопомощи. Человека, любящего и заботящегося о природе, равно как и человека равнодушно загрязняющего и уничтожающего ее, всегда можно объединить с природой в системы, формально близкие, но диаметрально противоположные по существу. Для решения же экологической проблемы необходимо, чтобы отношение человека к человеку и природе стало дружеским, братским, любовным. В эпоху, когда человек способен сделать с природой все, что угодно (скорее в разрушительном, чем созидательном плане), любовь к ней необходима для предотвращения катастрофы.
Цели человека и природы различны, если человек делает ставку на покорение природы и использование ее, и тогда преодоление экологических трудностей выступает как определенная тактика борьбы с временными отступлениями и последующими атаками. В этом случае можно говорить лишь о вынужденных компромиссах, которые неизбежно сопровождаются провалами, потому что предвидеть все ответные ходы природы в полном объеме невозможно, но никак не о согласии. Противоречия между человеком и природой будут возникать и впредь, но способы их разрешения во многом зависят от того, с какими чувствами и желаниями человек подходит к природе. Борьба не выступает в качестве идеала взаимоотношений человека и природы и должна дополняться любовью к природе и стремлением к ее творческому улучшению.
Противостоит любви к природе и потребительский подход. Страсть к приобретению вещей заслоняет любовь к дающей человеку жизнь природе. Создание техносферы вместо биосферы опасно не только потому, что под угрозой оказывается физическое существование человека. Дело в том, что тенденция абиотизации живого, характерная для процесса формирования техносферы, означает редукцию чувства любви, поскольку от вещей труднее требовать взаимности, чем от живой природы. Уменьшение возможности взаимно любить ведет к моральной и духовной деградации человека. Впрочем, сама не ведающая своей экологичности народная мудрость выступает против потребительства. Люди, которые берегут старые вещи, потому что с ними связана память о близких и прошлом, тем самым заботятся о своем будущем. Так любовь к вещам, если она истинна, также приобретает позитивный экосмысл.
На любовь к природе ориентирует экологическая точка зрения, если не понимать под нею подчинение человека природе. Последний взгляд — один из полюсов решения проблемы взаимоотношений человека и природы, который противопоставляется концепции покорения природы. Однако он слишком узок и отрицателен. Не ждать милостей от природы, но и не пытаться взять их у нее во что бы то ни стало, а любить и творить природу, следуя истинно человеческим (они же истинно природные) целям и стремлениям — вот способ подлинного решения экологической проблемы.
Иногда спрашивают и так: как можно любить всю природу, ведь в ней имеются вредные для человека виды, мешающие ему. Само возражение достаточно обличает и эгоистический подход к проблеме, и неспособность подняться до целостного взгляда на природу. Говорить, что нельзя любить всю природу, равносильно тому, чтобы сказать, что нельзя любить родину, народ.
Истинная любовь к природе повышает и соответствующую отдачу. В настоящее время накоплено много данных, свидетельствующих о том, что растения чувствуют человеческое отношение к ним и посаженные и ухоженные с любовью лучше растут и дают больший урожай.
Нельзя сказать, что современный человек так уж равнодушен к затронутой теме. В душе его, как полагают психологи, живет, пусть неосознанно, желание любви (прежде всего со стороны других), однако оно порой находится в непримиримом противоречии со стремлением к первенству. «Этот конфликт между притязаниями и желанием любви и привязанности со стороны других людей является одной из наиболее типичных и тяжелых дилемм невротика наших дней»{39}. Речь идет о больном человеке. Но ведь всю современную западную цивилизацию называют невротической. Стало быть этот конфликт имеет значение и для обычных, «здоровых» людей. «Возникает вопрос о том, какие особые свойства нашей культуры (западной. — А. Г.) ответственны за частое проявление описанных невротических культур. Мы живем в культуре соперничества и индивидуалистичности. Основаны ли грандиозные экономические и технические достижения нашей культуры на принципе соперничества, возможны ли они только на этой основе — этот вопрос должны решать экономисты или социологи. Психолог же может оценить ту личную цену, которую мы вынуждены за это платить»{40}. Добавим еще — и экологическую цену.
Человек — часть природы, и любовь к природе в глубинном своем измерении не что иное, как любовь к самому себе. Любовь к природе не означает, что человек готов полностью подчиниться ей. Ее главной характеристикой является стремление понять природу вплоть до взаимопроникновения с ней, а очеловечение, гуманизация природы выражаются в любви стремлением улучшить ее, тем самым улучшая и себя как ее часть. Слово «часть» берется здесь не только в формально-логическом (человек как телесное существо — часть природы), но и в диалектическом смысле как проникновение человека — целостного существа — в природу.
Развитие любовно-творческого отношения к природе необходимо для решения экологической проблемы и совершенствования самого человека. Отметим, что в отличие от дилеммы желания любви и первенства, обострение которой чревато неврозами, любовь и творчество внутренне гармоничны. Недаром А. Ф. Лосев пишет о продукте творчества как предмете самодовлеющего любования.
Истинное творчество есть сотворчество, встреча, диалог, субъект-объектное единство, что предполагает понимание и переживание, невозможное без любви. Творчество же, отрывающееся от своих корней и заботящееся прежде всего о результате, сводится к антропоцентричному обожествлению человека. Оно способно на величайшее усиление за счет того, что питается корнями прежних веков, но постепенно скудеет, поскольку слабеют возможности диалога.