Говоря об эстетическом, вспоминают прежде всего произведения искусства, которые творят и оформляют художественно значимые переживания человеком окружающей действительности и его внутреннего мира. Прекрасное в произведениях искусства отражает красоту природы и человека, вместе с тем оставаясь, конечно, творением качественно нового мира, причем внутренняя его гармоничность соответствует гармонической направленности души художника. Шеллинг различал органическое произведение природы как представляющее собой первозданную нерасчлененную гармонию и произведение искусства — гармонию, воссозданную художником после ее расчленения. Художник воссоздает и творит мир как художественное произведение.
Искусство всегда чутко отзывалось на все новые ситуации в мире человека и мире природы, отражая и познавая их (как и наука) и создавая в то же время новые ситуации. Надо со всей четкостью уяснить, что искусство есть тоже форма познания, и когда, скажем, писатели выступают в защиту природы, то они руководствуются не только эмоциями, но и знаниями, как приобретенными извне, так и полученными ими самими. В некотором смысле искусство всегда в точке глубинного знания, там, где познается душа, свобода, язык и любовь природы, но знание это интуитивное, и его невозможно выразить в строгих научных терминах, а порой трудно передать и обычной мыслью (отсюда утверждение поэта «мысль изреченная есть ложь»). Чем глубже познание художника, тем сложнее это сделать. В этом смысле наука продвигается пусть медленно, но верно, и ее знание очевидно и общечеловечно (впрочем, данные особенности не следует абсолютизировать). Наука и техника относительны, поэтому в них и наличествует прогресс; красота и мораль абсолютны, поэтому их достижения вечны.
Искусство всегда уделяло большое внимание изображению природы (вспомним хотя бы великолепное описание природы Тургеневым, творения художников-пейзажистов и т. д.). В фольклоре, как справедливо замечает М. А. Некрасова{51}, природа всегда выразитель Красоты, Добра, она слита с нравственным миром и поэтому выступает как критерий человеческих ценностей. Внутренняя гармония естественного и искусственного в художественном произведении обеспечивает гармонию экологии и эстетики. То, что последовательнее всего встало на экологические рельсы искусство, подтверждает, что эстетика (а в искусстве эстетическое выражено полнее, чем в других отраслях культуры) внутренне близка экологии.
Можно ли в таком случае утверждать, что искусство, как и наука и техника, должно на современном этапе взаимоотношений человека и природы внутренне перестроиться в плане экологизации? Что это может означать? Появление нового, экологического жанра или изменение содержания традиционных жанров? На наш взгляд, и то и другое.
Писатель Ю. Трифонов отрицал необходимость специфической экологической литературы на том основании, что природа всегда присутствовала в художественных произведениях. Конечно, в определенной мере это так, но само по себе изображение природы не основное для экологической литературы, поскольку последняя ориентируется на изображение и познание именно взаимоотношений человека и природы, что особенно важно в эпоху, когда эти взаимоотношения приняли глобальный, интенсивный и подчас кризисный характер. Можно возразить, что любое изображение природы есть, в сущности, изображение взаимоотношений человека и природы, поскольку для того, чтобы стать интересным для читателя и живым, описание природы, как любое другое, должно пройти через душу писателя и обрести отпечаток его личности. Однако в этом случае взаимоотношение человека и природы выражено в неявной форме, тогда как для создания экологически значимого произведения оно должно присутствовать в таком произведении, как это часто бывает в фольклоре, действующим лицом, а не фоном.
В современной художественной литературе, как отмечал С. П. Залыгин, говоря о «Царь-рыбе» В. П. Астафьева, природа начинает выступать в роли действующего активного начала (как тут не вспомнить о соответствующем понимании природы современной наукой). Интересно, что это издавна было характерно для искусства, но в последние века подзабылось. Природа в сказке — активное действующее лицо сюжета, а не просто место действия и окружающая среда; она помогает герою, сочувствует ему, сопереживает вместе с ним или, наоборот, активно противодействует.
В программной статье «Литература и природа», отмечая, что отношение человека к природе — это сам человек, С. П. Залыгин переворачивает привычный установившийся в литературе порядок вещей и берет в качестве первичного не отношение человека к человеку, а отношение человека к природе. Подчеркивая, что герои экологически передовой литературы относятся к природе совестливо, С. П. Залыгин утверждает, что литература обязана быть более, чем прежде, «природной».
Важная особенность экологической художественной литературы и заключается в том, что если в традиционных произведениях искусства (опять-таки чаще в тех, которые следуют западной традиции) отношение героя к природе было второстепенным придатком и порой представало как следствие его социального поведения (хороший человек, значит хорошо относится и к природе), то в экологической художественной литературе дело обстоит наоборот: первичным оказывается отношение человека к природе, а его специфические индивидуальные характеристики определяются из экологического поведения (хорошо относится к природе, значит хороший человек в других отношениях).
Яркие примеры экологической художественной литературы: «Не стреляйте в белых лебедей» Б. Васильева, «Белый пароход» Ч. Айтматова, «Белый Бим Черное Ухо» Г. Троепольского, «Трава» Вл. Солоухина. Предтечей подобной литературы можно считать произведения М. М. Пришвина. Недаром в последнее время так возрос интерес к его дневникам и вообще к его творчеству. Из зарубежной литературы напомним хотя бы последние романы К. Оэ и о том внимании, которое вызывает сейчас творчество Г. Торо.
Впрочем, и традиционные жанры литературы модифицируются в содержательном плане под влиянием современной экологической ситуации. Сопоставим, например, содержание «Старика и моря» Э. Хемингуэя и центральный эпизод «Царь-рыбы» В. П. Астафьева. Сюжет примерно одинаков в обоих произведениях: единоборство человека и рыбы. Однако если Хемингуэй целиком на стороне старика, которому противостоят не вызывающие какой-либо симпатии кровожадные акулы, губящие в конце концов надежды человека на удачный улов, что придает всему рассказу трагическую ноту, то в эпизоде, переданном В. П. Астафьевым, тот же сюжет экологически переосмыслен до наоборот. Рыбак предстает перед читателем в качестве хищного браконьера, а рыба (даже не конкретизированная по виду) — как символ уничтожаемой им природы. Все симпатии автора и читателей здесь на стороне рыбы (природы), и ее избавление от человека предстает как заключительная мажорная нота и кульминация всей повести.
Другой, еще более убедительный пример: сопоставление фильма А. Довженко «Поэма о море» с повестью В. Распутина «Прощание с Матерой». В фильме создание искусственного моря максимально поэтизируется; жители районов, отводимых под будущее водохранилище, с радостью покидают насиженные места. Пафос преобразовательных усилий человека выражен как нельзя более романтично и приподнято. Для контраста даны образы двух стариков, сожалеющих о родных местах и не рвущихся переселяться. Однако к концу фильма и они подхватываются общей радостной волной и признают свои ошибки и отсталость. В итоге все довольны.
Тот же сюжет у В. Распутина, но содержание экологически перевернуто на 180 градусов. Теперь уже подавляющее большинство жителей деревни, в основном стариков и старух (молодежи почти нет), не хотят покидать обжитых мест, где находится возделанная ими земля и останки предков. На их стороне полностью симпатии автора, и их нравственная сила и правота выражены необычайно энергично. Среди отрицательных персонажей фигурирует начальство, которому поручено организовать переезд, да несколько пришлых людей, вместе с местным оторвавшимся от корней пьяницей рубящих и сжигающих деревню, уничтожающих жизнь и память Матеры. Коренные жители и сама природа что есть силы сопротивляются все той же преобразовательной мощи человека и терпят поражение, повергая читателей в скорбь и раздумья.