«Тварь…
Дьявол…
Святость…»
За шуточками и сплетнями выяснив адрес Краунов, Фэйрклоф отправился в их дом, находившийся рядом с Центральным парком Однако, к глубочайшему разочарованию Алана, у лифта его встретил только дворецкий — потрясающе красивый, с черными волосами и круглыми синими глазами — скорее всего, ирландец. На щеке под левым глазом заметно выделялся вертикальный шрам.
— Мне очень жаль, — произнес дворецкий. — Но в это время года Крауны всегда уезжают в Бангкок.
— Ливерпуль, — усмехнулся Алан, узнавая акцент дворецкого, — Я принял бы вас за ирландца, если бы не эти интонации.
Дворецкий чуть улыбнулся.
— Вы совершенно правы. А вы…
— Я человек мира, у меня нет корней.
— А я бы сказал, Слоун-сквер и к нему прибавлено немножко Шотландии, — улыбаясь, сказал дворецкий.
— Что ж», вы недалеки от истины. Алан Фэйрклоф.
Алан протянул руку.
— Пит Аткинс, — представился дворецкий. А затем, словно вспомнив о своих обязанностях, прибавил: — Они вернутся не раньше следующего месяца. Не раньше чем закончится эта отвратительная зима.
— Дела?
— И отдых, как можно догадаться. Не хотите ли оставить им записку, мистер Фэйрклоф?
Алан с минуту колебался.
— Да… Да, пожалуй, оставлю, — наконец решил он.
Он черкнул несколько слов, сложил листок вдвое и протянул его дворецкому.
— Давно вы в Штатах?
— Два года, — ответил Аткинс. — Крауны замечательные хозяева. И не верьте тому, что о них болтают.
— Болтают?
— Обычные сплетни. Противные богачи и все такое. Но мне они почти как вторые родители. — Аткинс взял записку. — А вы с ними совсем незнакомы, да?
Алан постарался ничем не выдать себя.
— Мы старые друзья. Скажите, они до сих пор проводят лето в Новой Англии?
Аткинс кивнул.
— Да, сэр. В Стоунхейвене. Прелестная, как мне говорили, деревушка на самом берегу моря. Судя по фотографиям, у них там настоящий замок. Он принадлежит семье не одну сотню лет. Может быть, войдете?
Алан принял предложение, и Аткинс провел его в скромную гостиную с тремя большими мягкими креслами, длинным столом и несколькими фотографиями на стенах. Аткинс постучал по одной из них, явно очень старой.
— Усадьба называется «Щиты».
На переднем плане фотографии были запечатлены величественная пожилая дама и ее шофер. На подъездной дороге стоял «беркэт», а позади автомобиля высился белый дом.
— Это Миранда Краун. Все называли ее королевой. Умерла много лет назад. По словам кухарки, эта дама отличалась необузданным нравом.
— У семьи Краунов, должно быть, любопытная история.
Фэйрклоф окинул взглядом остальные фотографии. Одна привлекла его внимание. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть ее.
— А что здесь? — спросил он.
— Четырнадцатый год, — сказал Аткинс — Я точно знаю, поскольку мастер Краун упоминал, что фотография была сделана в то утро, когда родился его отец.
На фотографии были запечатлены четыре человека, один из них, в военной форме, стоял у входа в небольшую пещеру.
Аткинс постучал по стеклу.
— Это дед мастера Крауна.
— А где это?
— Франция. Кажется, недалеко от Парижа.
— Война, — произнес Фэйрклоф, — Не похоже, чтобы они имели отношение к войне, а?
Аткинс секунду помолчал.
— Вы назвали себя их старым другом? — В его голосе звучало подозрение.
— Ну, на самом деле я сказал неправду, — признался Фэйрклоф. — Я знаю их старых друзей по клубу. И тоже хотел познакомиться.
— Отлично сыграно, — хмыкнул Аткинс — Вы меня едва не провели. Но только если бы вы были их старым другом, то знали бы об их отношении к войне.
Фэйрклоф не отрывал глаз от фотографии.
— Неужели?
— Их дочь Диана говорила мне, что это они развязывают все войны. И я ей верю.
Фэйрклоф едва обратил внимание на эти слова.
— Я там был, — сказал он.
— Во Франции?
— Да, — шепотом ответил Алан, обращаясь больше к самому себе. — В этой пещере.
Человека из клуба, который упомянул о поместье Краунов, звали Руперт Льюис. Фэйрклоф вышел на него через одного более близкого знакомого, Рафаэля Финча, — с ним он время от времени обедал и частенько, когда накатывало вдохновение, посещал нью-йоркские садомазохистские и гей-клубы.