Голос Норы даже зазвенел от напряжения, и Стоуни удивленно посмотрел на нее.
— Но я не верю в Человека-Хэллоуина и в дьявола, — заявил он, несколько смущенный.
— А в Бога ты веришь? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Наверное, да.
— С Богом не бывает никаких «наверное». Либо Он есть, либо Его нет.
— Ну, тогда не знаю, — сказал Стоуни.
Нора засмеялась.
— Уже неплохо.
— А ты веришь в дьявола? — спросил он, желая поддразнить ее. — В красного дьявола с рогами и хвостом и с вилами в руке?
Нора медленно поднялась и дошла до входной двери, открыла ее. Последние лучи солнца едва пробивались сквозь ветки деревьев за домиком.
— Дьявол не один, Стоуни. Он — целая армия. «Имя мне легион», — так он говорит о себе. Он может быть и женщиной. Или даже целой страной. Может оказаться солнечным днем. Но одно можно сказать наверняка, когда речь идет о дьяволе: он есть отражение наших желаний.
— Не уверен, что понял, — признался Стоуни.
Он вышел к ней на крыльцо и встал рядом. Стая черных птиц пролетела по небу, на несколько секунд заслонив свет.
— Ты хоть раз хотел чего-нибудь так сильно, что забывал обо всем на свете?
Стоуни кивнул.
— А ты?
— Ах! — Нора вздохнула, и ее вздох прозвучал стоном боли. — Вернуть бы зрение. Чтобы увидеть тебя, молодого человека, каким ты стал, мальчика, каким ты был, мужчину, каким ты еще будешь. Этого я хочу так сильно, что могла бы продаться дьяволу. — Она вздрогнула. — Когда в следующий раз захочешь чего-нибудь так же сильно, посмотри в зеркало и увидишь, кто тебя там поджидает. Это может оказаться дьявол, а может и Человек-Хэллоуин. Скоро День всех святых. Не исключено, что кое-кто собирается снять маску и показаться снова. Кто знает?
Нора усмехнулась. Казалось, ее глаза блестят, несмотря на слепоту. Она протянула руку. Стоуни сжал ее. Ладонь была теплая и сильная.
— Расскажи мне о своей девушке, — попросила Нора. — Почему ты не приводишь ее? Ты больше ни разу не приходил с ней.
— У нас возникли некоторые проблемы, — смутился Стоуни.
— Стоуни, ты делаешь мне больно, когда так жмешь.
Нора высвободила руку.
— Извини. Я не заметил. — Он не хотел говорить о Лурдес. Не хотел думать о том, чего едва избежал. О том, чего хотел больше всего на свете. — Люди думают, я ненормальный, что так привязан к тебе, ты об этом знаешь?
— О да, — ответила Нора, ее звучный голос, словно волна о скалу, разбился брызгами смеха — Слепая старуха из леса, у которой нет телефона, нет электричества, наполовину индианка, наполовину черная — и обе половины сумасшедшие. Да уж, бьюсь об заклад, они наверняка думают, что ты ненормальный. Еще немного — и тебя начнут называть на индейский манер Псих-Не-Нормальный.
— Может, так и есть, — согласился Стоуни. — Да, я псих ненормальный.
Он постоял рядом с Норой еще несколько минут, пока она не сказала, что ей пора молиться.
— Любишь охотиться? — спросила Диана.
Она ехала на жеребце рядом с Вэном, а он сидел верхом на кобыле и изо всех сил старался удержаться в седле. Он был плохим наездником, но не собирался демонстрировать перед Дианой свои слабости. Только не перед ней! На Диане был коричневый костюм для верховой езды, начищенные черные сапоги сияли, как у немецких штурмовиков. Из-за плеча торчали колчан, полный стрел, и небольшой лук.
«Будем играть в ковбоев и индейцев? — подумал Вэн. — Я буду большим грубым ковбоем, напавшим на беспомощную скво. Она будет молить о пощаде, и я ее пощажу. А потом еще раз пощажу. И еще…»
— Да! — воскликнул он, — Я люблю охотиться. В прошлом году завалил много оленей на Синем мысе.
— А еще? — прокричала она вопрос.
— В каком смысле?
— Какую еще дичь ты добывал?
Диана перевела жеребца на шаг. Она великолепно держалась в седле.
«Богатая сучка, наверное, ездит верхом лет с трех. — Вэн обратил внимание на то, как сжимаются ее ягодицы, когда она опускается в седле, — О! Вот это да!»
— Ну, я рыбачил Стрелял кроликов, — сообщил Вэн, не сводя глаз с бедер Дианы — то поднимающихся, то опускающихся, сжимающих бока лошади.
— Пушистые зайчики! Какая прелесть! — Ее слона сочились сарказмом. — Какой ты смелый! А в моем роду все с незапамятных времен были охотниками.
— Девчонки не охотятся, — заявил Вэн.
— Ну разумеется. — Она засмеялась, обгоняя его. — Поехали, Гробфорд!
Она, конечно, сучка, но он поедет за ней. Они столько раз трахались, и теперь у него не осталось ни малейшего желания противиться Диане. Он хотел быть с ней, в ней, над ней и под ней. Он терпеть не мог большинство местных девиц, но Диана Краун — совсем другое дело. Он хотел, чтобы она хотела его. Нестерпимо.