Вэн ударил пятками лошадь, и кобыла устремилась за своим товарищем.
Когда они доехали до края бухты, Диана махнула рукой, делая Вэну знак остановиться.
— Оставайся в тени, — прошептала она, когда его лошадь нагнала ее жеребца.
Бухта была полна лебедей. Вэну она показалась похожей на зеркало с брызгами гноя от выдавленных прыщей, ну или с крошками, прилипавшими к гладкой поверхности стекла раз в месяц, когда он пользовался зубной нитью. Бухта и в самом деле была похожа на круглое зеркало его мамаши, на то, которое она держала в ванной и которое увеличивало лицо. Когда Вэн смотрелся в него, он видел все поры, все угри, все невидимые морщинки — словом, все безобразие собственной физиономии.
— Они похожи на ангелов, — сказала Диана — Ангелов на воде.
Она закинула руку назад и сняла с плеча лук — примитивный и совсем маленький. Она взяла стрелу, положила на тетиву и натянула лук, разворачивая плечи.
— Смотри.
Она выпустила стрелу. И в этот миг показалась Вэну великолепной.
Лебеди взлетели, их белые крылья раскинулись, словно одна огромная белая птица взмыла в небеса.
Пока Вэн следил за полетом стрелы, он заметил на берегу рядом с доками девушку.
«Это та сука, которая хочет испортить Стоуни жизнь. Это та похотливая дрянь с окраины, которая умудрилась залететь. Может, даже и не от брата, а от какого-нибудь своего приятеля из иммигрантов».
Он жалел, что не может выстрелить в нее.
Вэн закрыл глаза. «Лучше бы Диана не попала в птицу».
Черт, он молился, чтобы вместо проклятой птицы стрела угодила в сердце этой суке.
— Давай выбираться отсюда, — сказала Диана, покончив с охотой. Ее дыхание участилось, лицо вспыхнуло румянцем, как всякий раз, когда Вэн доводил ее до оргазма, — Одного я подстрелила. Поехали назад, теперь я хочу тебя.
Диана быстро развернула коня, и они поскакали через лес. Вэн выпустил из рук поводья и цеплялся за луку седла. Он сидел, наклонив голову, и чувствовал, что в любой миг может свалиться на землю.
Каким-то образом ему удалось доехать до дома Краунов.
Каким-то образом ему удалось расстегнуть ее брюки для верховой езды и прижаться лицом к покрытому солеными морскими брызгами потаенному саду внизу ее живота.
Глава 13
ЛЕБЕДЬ
Лурдес стояла на берегу у доков и глядела на залив, будто ожидая, что сейчас ей откроется некая тайна бытия. Стоуни шел через мост. Он помахал рукой, пытаясь привлечь к себе ее внимание. Они часто встречались на этом, месте, потому что в его семействе не любили, когда она звонила, а у нее дома часто отключали телефон. Он не мог дождаться, когда сможет ее обнять. Прошло уже столько времени. Стоуни понимал, что, хотя они так перепугались из-за ребенка, им повезло. Чертовски повезло. «Сейчас увижу ее», — подумал он, прикрывая глаза ладонью от заходящего солнца. Далекие облака отсвечивали розовым и золотистым светом. Деревья на другом берегу бухты казались темно-синими. Семь лебедей скользили по легкой ряби на воде, сине-зеленой, как разводы на мраморе. На Лурдес были голубые джинсы и оранжевый свитер, но, по мнению Стоуни, она была бы так же прекрасна и в самом роскошном платье, и вообще без всего. Он сошел с моста на утоптанную желтую траву и пробрался через сухие заросли, которые летом были черничными кустиками, а теперь превратились в колючие прутики. В руке он держал цветок, который сорвал, проходя мимо какого-то сада по дороге сюда. Чем ближе Стоуни подходил к доку, тем яснее ощущал, что что-то произошло. По тому, как она стояла, застыв, словно статуя, у края воды, он решил, что пока не стоит вручать ей этот цветок, и, сминая, сунул его в карман.
Стоуни окликнул Лурдес, она обернулась, и он увидел даже с такого расстояния, что лицо ее залито слезами. Позже он никак не мог вспомнить, как оказался на другом конце доков, ему показалось, что он только что был на одном конце — и вдруг уже обнимает ее за плечи, словно отрезок времени куда-то выпал.
— Что такое? Что случилось? — Он ощутил, как она содрогнулась. — Что произошло?
Лурдес уткнулась лицом в его шею. Ее волосы всегда пахли пряностями и лавандой, он мог бы узнать ее по запаху. Иногда от нее пахло еще и сигаретами. Этот запах ему не нравился, особенно на ее губах.
— Да что же случилось?
Она прошептала что-то, но он едва расслышал Кажется, она спросила: «Я умерла?» Его тут же пронзила мысль о ребенке, которого, как они думали, она носит. «Он умер?» Да, именно это она сказала. Он поцеловал ее в макушку.