Он протянул руку к ремню, снял охотничий нож. Достал из ножен и поднял над головой. Молния осветила белым светом лес вокруг…
Деревья на миг показались мужчинами и женщинами, завернутыми в плащи, ветки и листья были их волосами, а их глаза сосредоточены на нем, словно в ожидании чего-то важного…
Нож блеснул в ранних сумерках. Он глубоко погрузил лезвие в оленье горло — раз, другой… выдергивал его и снова вонзал…
Кровь текла по его рукам…
Диана хохотала, запрокинув голову…
— Еще! — кричала она. — Еще!
Молния сверкнула…
Она протянула к нему руки, чтобы поймать алые брызги. Ему показалось, из раны животного забил фонтан нефти. И бил несколько секунд, когда лес из белого становился черным, чтобы потом снова озариться ослепительным светом.
Вэн ощутил прилив сил, когда опустил на землю мертвого оленя. Его член затвердел, он снова хотел ее. Желание горело в нем, и этот неугасимый огонь зажгла в нем она. Они оба были испачканы оленьей кровью, похожей на вино. Ее кожа, ее грудь… Она подползла к нему на коленях, и их языки соединились, их губы, их руки… Он ощущал ритмичное движение ее бедер, когда они совокуплялись рядом с тушей в засыпанном листьями лесу, а ночь и дождь наступали на них со всех сторон.
И когда он уже был готов дойти до высшей точки внутри ее, Диана вдруг отстранилась.
— Нет, нет, — прошептала она. — Позже. Надо добыть еще одну дичь.
Но в нем все болело от возбуждения, он хотел оставаться в ней не только членом, но всем телом, всей душой… Он хотел замереть в ее влажном тепле и больше не выходить наружу. Ярость заполнила его, а следом пришло изнеможение. Он привалился к испачканной кровью туше.
— Я слишком устал, чтобы охотиться. Слишком устал, детка.
Вэн закрыл глаза, как ему показалось, первый раз за много дней, и тьма в его душе взорвалась, заволокла его разум, он увидел демонов, выскакивающих из адских костров, ощутил запах паленой человеческой плоти, услышал крики женщин, которых швыряли в ямы с раскаленной лавой…
Когда со следующей вспышкой молнии он открыл глаза, Диана оказалась так близко, что он не мог даже отчетливо видеть ее лицо.
— Добудем еще одну дичь сегодня, а потом ты получишь меня навсегда — Она слизнула кровь с его щеки. — А я получу тебя.
Вслед за Лурдес Стоуни Кроуфорд прошел мимо Девы Марии в глубину церкви. Витражи в окнах, изображавшие сцены остановок Христа на крестном пути, потемнели от дождя. Дождь, бивший в стекла, казался удивительно чистым, и краски витражей тоже были чисты. Их отмыли, окатили водой, но при этом изнутри они остались сухими. По церкви разливалась прохлада, нарушаемая только тягучим запахом ладана. Над алтарем возвышался большой деревянный крест с прибитым к нему почти обнаженным Христом: худое тело изломано агонией. При виде его Стоуни вспомнил рассказ Норы о священных крестах, пугалах и Человеке-Хэллоуине. А этот деревянный человек отличается от того, из рассказа Норы? Может ли он, замученный до смерти, на самом деле быть богом, и не просто каким-то там богом, а Богом. Это было так же сложно осмыслить, как и историю Норы о Человеке-Хэллоуине. Легенда хорошая, но разве подобное возможно? Разве человек может стать Богом? Люди могут быть чудовищами, люди могут быть дьяволами, но ни на небе, ни в аду они не могут быть лучше других людей. Христианство просто милая сказочка. Придется делать вид, что он верит в нее, чтобы не потерять любовь Лурдес, но на самом деле Стоуни не верил ни одному слову. Это же нелепо. Девственницы, рожающие детей. Распятые боги, которые потом воскресают из мертвых и демонстрируют свои раны. А пить вино и есть хлеб, делая вид, будто это плоть и кровь? В этом вообще нет никакого смысла.
Они сели на скамью. Лурдес опустилась на колени, помолилась и снова села на место.
— Возможно, в один прекрасный день мы обвенчаемся в церкви, — сказала она. — Если решим, что хотим именно этого.
— Я хочу, — сказал Стоуни.
Он обвел взглядом святых и витражи в окнах, и ему уже не казалось, что город надоел, что семья его достала. Церковь была тем миром, где все это его не касалось.
— Пойдем.
Стоуни поднялся и протянул Лурдес руку. Она поглядела на него вопросительно, но встала, и они прошли к заграждению перед алтарем.
— Я беру тебя на вечные времена, будь мне законной венчанной женой, — опустившись на колени, произнес Стоуни.
Лурдес широко улыбнулась.
— Ты ненормальный! — шепотом воскликнула она.
— Обещаю любить тебя, уважать и беречь до конца моих дней, — продолжал Стоуни. — Защищать и заботиться в болезни и здравии…