Как-то…
…Заставил его сделать с ним нечто ужасное. Нечто столь жуткое, что клан Фэйрклоф предпочитал даже не представлять себе, не вызывать тот образ, который горел у него в мозгу.
Мальчишка сбежал из дома и четыре года жил на улицах Нью-Йорка, его существование было мрачным и убогим. Пит Аткинс, дворецкий Краунов, наткнулся на него в ходе кропотливых поисков, которые предпринимал по просьбе Фэйрклофа. Аткинс позвонил Фэйрклофу в то утро:
— Я заполучил одного, сэр. Молодой. Нищий. С характером. Прислать его вам?
Будто бы речь шла о заказе бакалейных товаров.
Но божественная порочность Алана Фэйрклофа уже разрослась и зудела, словно сочащаяся рана, с которой постоянно сдирают коросту.
— Да, — ответил он дворецкому. — Этим же вечером, если возможно.
И вот по прошествии нескольких часов лодочник Краунов приехал на остров с долговязым тощим, юношей лет восемнадцати, с длинными волосами и угрюмым выражением лица.
— Ты выглядишь в точности как я в твои годы, — сказал ему Фэйрклоф. — Просто копия. Ты совершенно одинок. Ты чувствуешь, что тебе нечего ждать от жизни. Ты не знаешь, где свернуть.
Парень посмотрел на него, глаза его блеснули холодными алмазами.
— Плевать. Где мои деньги?
После того как оплата была произведена, Алан привел его в Темную Комнату.
— Какого лешего ты называешь это Темной Комнатой?
Тень улыбки пробежала по лицу Алана Фэйрклофа.
— Это место, где я совершенствуюсь.
Иногда ему удавалось стереть память о том, что произошло в Темной Комнате за то время, пока он владел ею, но в иные времена образы вспыхивали в мозгу, словно огни стробоскопа.
В Темной Комнате появлялся другой Алан Фэйрклоф.
Не человек Бога, но человек дьявола.
То, что выходило из него, было истинным Аланом Фэйрклофом — тем, кто жил в его теле.
Тем, кто чувствовал себя на седьмом небе, когда проводил лезвием бритвы по спине молодого человека.
Тем, кто дожидался, когда они начнут молить о смерти, когда будут глядеть на него сквозь ручьи крови, сбегающие по лицам, и умолять, чтобы он вонзил острое лезвие им в сердце.
Тем, кто никогда не выполнял этой их просьбы.
Пока не появился этот мальчишка-беглец, который совсем недавно стал мужчиной и который шесть часов пролежал на грязном полу Темной Комнаты Алана Фэйрклофа.
Фэйрклоф прижался лицом к горлу молодого человека, чувствуй, как из него утекают остатки жизни.
— Все хорошо, все хорошо, — проворковал он, — просто поспи, усни…
Поднявшись, он пошел в ванную, чтобы смыть под душем кровь. Он все еще был охвачен жаром, эротическими мечтами о плоти, разорванной щипцами, и огне, вырывающемся из ран. И тогда в зеркале он увидел его.
Он увидел существо из своих снов, создание из алого пламени, голова которого пылала огнем.
Аз есмь.
Аз есмь дьявол.
Не тот, кто искренне верует во Всемогущего Создателя.
Я Архивраг этого Создателя.
Я Бездна.
Я Предатель.
Этот ритуал полностью обновил его. Все дело в ритуале — жрецы всегда это знали, как знали все глубоко религиозные люди. Даже святые сестры из Мопассана оберегали его с помощью ритуалов, удерживали его ритуалами, пока от него больше ничего не остаюсь. Но зато остался сам ритуал. Ритуал поможет все пережить. Именно ритуал давал силы роду человеческому.
— Аллилуйя! — закричал он, словно варенье размазывая пальцами кровь по лицу, пока черты его не стерлись. — Хвала Господу, от которого исходит все благое! Восхвалите Его, все твари земные! Восхвали Его, все небесное воинство! Восхвалите Отца, и Сына, и Святого Духа!
Его вопли отдавались эхом и разносились в ночи, пока молодой человек испускал последний вздох, и Алан Фэйрклоф был уверен, что юноша попадет на настоящие Небеса А потом старинные слова пришли к нему, слова магии и истины, как было всегда, когда начинался кровавый обряд:
— Pari nue sathath yog alaai telceli tekeli lialu-ana…
На следующее утро к нему пришла Диана. Он рыдал, а она обнимала его и шептала: «Скоро уже все случится, любовь моя. Не бойся. Не бойся. Мы откроем эту дверь вместе».
Фонари во дворе между объединенными домами светили ярко, как днем, — именно так ему нравилось. Ночь теперь вызывала у него беспокойство. Ночь больше не несла с собой согревающих душу снов, а лишь смутный страх, что в темноте есть некто другой… другой Алан Фэйрклоф, и этот Алан Фэйрклоф не хотел бы с ним встретиться. Низкие крыши купались в мертвом белом свете, который не мог приглушить даже туман.