Однако когда Дэл произносил эти слова, он ощущал некую пустоту, будто говорил лишь в надежде заткнуть словами ту черную дыру, в которой сидел Вэн.
— Я прикончил ту сучку, которую обрюхатил мой младший братишка, — произнес Вэн.
Губы у него задрожали, словно все ужасы прошедшей ночи только что дошли до сознания. Лицо сморщилось, какой-то миг Вэн выглядел умудренным стариком. Он допил пиво.
Сидеть на солнце было приятно. Дэл смотрел за воду на юг. Отсюда были видны Стонингтон и Мистик и еще несколько траулеров, идущих на восток. Изгиб берега, золотистые кроны деревьев, трепещущие на фоне неба под прохладным ветром, — все это было частью нормального мира, обычной жизни, что хоть немного утешало. Он старался не смотреть на Вэна.
— Ты меня разыгрываешь.
— Нет, старик, не разыгрываю. Я ее действительно убил Знаешь, она шла домой через лес. Как ходила обычно со свиданий с моим братцем. Помнишь, как мы за ними подглядывали?
— Ага, — сказал Дэл, он хотел хихикнуть при этом воспоминании, но будто ледяная рука сжала ему горло. — Ну да, помню. Прошлым летом.
— Ага, он кое-чего добивался от нее, а она, как и положено такой потаскухе, ему не отказала. И сейчас было почти так же, только на этот раз я был с Дианой…
— Эта девка какая-то странная, — перебил Дэл.
— А потом что-то вселилось в меня, старик. Вроде как я проглотил пчелу, внутри меня все кружилось, я слышал голоса…
— Да ты бредишь, парень.
— Заткнись, — рявкнул Вэн. — А потом она вроде бы дала мне разрешение, а у меня был нож, вот этот нож…
Дэл быстро поглядел на Вэна. Вэн вынул из-за пояса большой охотничий нож.
К лезвию прилипло несколько прядей темных волос.
— Она вроде как дала мне разрешение, вроде бы эта сучка Лурдес разрешила мне ткнуть в нее, но нож вроде был не нож, а член, и каждый раз, когда я опускал его, будто бы не ударял ее ножом, а… имел ее…
Вэн перевел дух. Дэл не понял, плачет он или смеется, но вдруг Вэн вскинул над головой руку с зажатым в ней ножом.
— Я убью себя, убью себя прямо сейчас, вот сию секунду, старик, мне нужно прикончить себя!
— Твою мать! — ахнул Дэл, он развернулся, чтобы его случайно не задело ножом.
Вэн выронил нож. Оружие упало на настил. Вэн наклонился, дрожа, словно ему не терпелось поднять нож.
— Так ты правда ее убил? — спросил Дэл, соображая, сумеет ли быстро вскочить и убежать от своего друга, который сейчас был похож на набравшегося Чарли Мэнсона. — Ты взаправду ее убил?
— Я столько раз ткнул в нее ножом, приятель, что она была вся скользкая, когда я ее обнял, — прошептал Вэн. Потом в изнеможении взял еще банку пива и опустился на причал. — Что же, черт побери, мне теперь делать?
Дэл, взвесив возможные варианты, пожал плечами.
— А что ты сделал с телом?
Вэн, не успевший проглотить пиво, выплюнул его.
— Твою мать!
Алан Фэйрклоф долго поднимался по лестнице. Держа в руке утренний стакан с виски, он выглянул в окно, выходящее на конюшни. Как хорошо быть живым через две тысячи лет после пришествия Бога, как хорошо быть живым, когда вот-вот наступит Эра Духа.
Входя в спальню на втором этаже, он ощутил привычное волнение. Разрастающийся жар в чреслах. Прилив молодой энергии в мышцах. Крауны все эти годы обеспечивали его непрерывным потоком юношей и девиц, что пробудило в Фэйрклофе его минотавра. Ему нравилось боксировать в паре с каким-нибудь атлетическим юношей, молодым человеком, которому казалось, что он в любой миг может выбить дух из престарелою негодяя, пытающегося ударить его.
Но Фэйрклоф от души наслаждался спортом. Он позволял мальчишке ударить себя разок-другой, а потом сам обрушивал на него град тумаков. Сбитый с толку юнец не понимал даже, что происходит, к чему все это ведет. Даже не догадывался, какая сила разрастается в Фэйрклофе, с каким удовольствием его литой кулак превращает лицо партнера в месиво. А девчонки! Как он мучил их, просто прижимая к полу и не делая ничего, только проводя острым лезвием по гладкому лбу.
Убийство было ему неинтересно.
Юнцам платили и отправляли восвояси. Мелким мошенникам и потаскухам платили достаточно за право испытать чувствительное прикосновение Фэйрклофа.
И этот парень, мальчишка, этот Вэн Кроуфорд, который исполнил священный обряд, который пролил невинную кровь агнца…
Который, не сознавая того, начал работу богов…
Он будет восхитителен.
Его боль будет, словно церковное вино.