— Ух, Алешка! Придется тебе вспомнить Ивана Филосопова, старого дружка. Нет, я поговорю с ним сам. Я в четверг не пойду, я пойду, когда мне будет удобно.
И так почти все, кому я ни рассказывал. Это меня удивляло, я же ничего плохого не говорил про Алексея Ивановича. Наверно, просто казалось странным, что депутат не принял знакомого без очереди. Ничего не поделаешь, закон должен быть для всех одинаков.
Дядя Ваня и потом еще долго грозился, а мне велел не расстраиваться, сказал, что все уладится само собой.
Я не расстраивался. В четверг поднялся чуть свет и поехал на прием к депутату.
Опять здание со стершимися ступеньками в подъезде. Много ходило сюда народу и все что-нибудь просили. Видно, так уж устроен мир: одни просят, другие выполняют просьбы.
На этот раз к Алексею Ивановичу я попал первым. Он записал в тетрадь фамилию, а в другой графе отметив, в чем состоит просьба.
— Заявление принес?
— Нет, я не знал.
— Кто же, я за тебя буду знать? — сухо заметил он. — Напиши и передай моему секретарю. О результатах сообщу позднее.
Вот это я понимаю: все растолковал — и пяти минут не прошло.
В этот же день к нам домой неожиданно пришли дядя Ваня Филосопов, Марья Голубина и девушка из фабкома Тося Пуговкина.
— Расскажи, мальчик, как тебя принял товарищ Уткин? — сказала Тося Пуговкина.
— Расскажи, Семен, все, как было, — посоветовал дядя Ваня и ободряюще мигнул.
Во мне еще бурлила радость от того, что я так удачно сумел похлопотать об устройстве сестренки. Поэтому я бодро заявил:
— Хорошо принял. Сказал, что надо подать заявление и все будет в порядке…
Я видел, как нахмурился дядя Ваня, как разочарованно взглянул на меня и отвернулся. Зато Тося Пуговкина торжествующе улыбнулась.
— Ты сколько к нему раз ходил? — спросил дядя Ваня. — Развяжи язык, я извиняюсь. Что ты ставишь меня в смешное положение? Люди хотят знать всю правду. Как тогда мне говорил…
То было тогда. Шел домой злой и, понятно, рассказывал с обидой. Сегодня настроение совсем другое. Да и что плохого я могу сказать об Алексее Ивановиче Уткине? Не один я у него. Вон какие очереди выстраиваются!
— Первый раз пришел к нему — оказался не приемный день. Не мог он принять меня, занят был. Второй раз сам опоздал, до часу он принимает. И на совещание спешил. А сегодня поехал раньше и попал в точку.
— Без сомнения, у Филосопова какие-то старые счеты с товарищем Уткиным, — сказала Тося Пуговкина, обращаясь к Марье Голубиной. — Вот он и сводит их. Не первый раз уж так. Помните, с выборами что было? И сейчас его жалоба не подтверждается. Это уже похоже на клевету.
— Правильно, дочка! — с обидой в голосе сказал дядя Ваня. — Филосопов, видите ли, карьеру делает. Зависть его грызет, я извиняюсь. Вместе работали, Алешка из грязи — в князи, а Филосопов все на одном месте, у станка. Вот и хочет он подсидеть Алешку. Ты не ошиблась, у меня с ним старые счеты. Да что говорить!..
— И опять не убедили! — с задором воскликнула Тося Пуговкина. — Демагогия одна… Пойдемте, Марья Михайловна. До свидания!
— Прощай, хорошая! — язвительно ответил ей дядя Ваня.
Тетка Марья сидела с таким видом, будто их перепалка совершенно ее не интересует. Но когда увидела, что Тося Пуговкина пошла к двери, поспешно сказала:
— Не горячись, милая. Подожди. На такой работе немного черствости — и столько обид людям будет сделано!.. Надо бы выяснить.
— Сделайте милость, выясняйте, — сердито ответил Дядя Ваня. — Раньше надо было выяснять. Вы думаете, со слов только одного мальчишки говорю? И до этого приходилось слышать. Важным стал, я извиняюсь. Подняли над собой, голова-то и кружится.
— Уткин работать может. В этом ты ему не откажешь, — проговорила тетка Марья. — И я не хуже твоего знаю, что у него хорошо и что плохо. Работать он может, а это главное.
— Он может! — сказал дядя Ваня таким тоном, что надо было понимать: «Ничего он не может».
Тетка Марья не обратила внимания на реплику дяди Вани.
Она легонько стукнула меня по макушке.
— Ты, Семка, глупый, — решительно заявила она. — Незачем было бегать три недели. Пришел бы сразу в фабком. Когда мать умерла, говорили Вере: сообщи, что надо. Разве бы не устроили Таню!.. А тут приходится узнавать от третьих лиц. Спасибо дяде Ване, пришел вместо тебя. — Она как-то внимательно посмотрела на дядю Ваню, и тот смущенно кашлянул.
— Чего там! — отмахнулся он.
Они ушли. Мы остались с дядей Ваней вдвоем.
— Сундук ты! — неожиданно выпалил дядя Ваня. Он хотел что-то еще добавить, но махнул рукой и тоже вышел. С удивлением смотрел я ему вслед.