Вера смущается, опускает глаза. Ей и радостно, что о ней так поют, и немного совестно. Больно уж песня смешная.
Только старухи допели, поднялся дядя Ваня и стал хвалить Веру и советовать, как ей надо с мужем жить. Это вызвало веселое оживление: все знали, что дядя Валя холостяк.
— Согласную семью и горе не берет, — удачно ввернула бабушка Анна.
Потом Веру стала хвалить Ляля Уткина, которая пришла на свадьбу с молодым лейтенантом, женихом. Он сидел не шелохнувшись, длинный, как жердь, и все смотрел на гостей ясными голубыми глазами. У него добрая, хорошая улыбка, взгляд застенчивый. Когда Ляля называла его «мой Жоржик», он краснел, как девушка, и укоризненно покачивал головой. Ляля осталась верной себе: хочет выйти замуж за военного — не работай, не учись — красота! А он, наверно, и не догадывается, что она думает сидеть у него на шее.
— Ох, и девушку тебе отдаем! — говорила Ляля Николаю. — По гроб верной будет, такой у нее характер. Оценишь ли ты!.. — и со злом добавила: — Пальца ты ее не стоишь. Вот! Красивая Верка, умная…
Лейтенант слушал ее, конфузливо опустив ясные глаза. Потом, когда Ляля села, стал ей что-то выговаривать. Он, видимо, считал нужным ее перевоспитывать. Но Ляля мало слушала его. Все смеялись и шумели. Только Николай сидел, насупясь. Особенно ему не понравилась Лялина речь. Желваки ходили у него, когда она говорила.
Вера несколько раз мигала мне, порываясь что-то сказать и показывала на Николая. Я никак не мог догадаться, что она хочет. Порой на ее лице проскальзывали отчаяние и испуг. Потом опять все стали чокаться и отвлекли ее.
Теперь уже все перепутали свои места, и как-то получилось, что я оказался рядом с дядей Ваней. Он подмигнул мне и заговорщически сообщил:
— Ненавижу, когда в гостях ведут себя с оглядкой. Погоди-ка, я расшевелю их.
Он имел в виду тех гостей, что сидели за столом чинно, жеманничали.
Дядя Ваня приподнялся, поправил поясок на рубахе и молодецки выкрикнул:
— Эй, расступись, народ! Филосопов в круг идет! Русска-а-г-о!
И дядя Ваня начал выделывать ногами такие вензеля, что все покатились со смеху.
За ним вытащили Веру. Она, как и полагается невесте, плавно пошла по кругу, помахивая платочком. Фигура у нее тоненькая, стройная, но лицо даже сейчас оставалось чуть грустным.
Николай плясать отказался, сколько его ни просили. Ну, что ж, не хочет — не заставишь. Этим бы и кончилось, если бы не вылезла вперед бабушка Анна.
— Дурная примета, когда невеста одна пляшет, — громко проговорила она.
Николай покраснел. Все почувствовали неловкость. Одна бабушка Анна ничего не замечала.
— Иди, голубь, иди! — подталкивала она Николая.
Тот зло сверкнул на нее глазами и отчеканил:
— Я в приметы не верю.
Вмешалась Вера. С вымученной улыбкой она примирительно сказала:
— Ну что вы, право! Давайте лучше споем песню.
Но песни не получилось. Тогда гости снова стали кричать «горько!», и постепенно все уладилось.
Дядя Ваня сидел за столом и много пил. Странно меняется человек! Только недавно я видел его задумчивым, умным, потом веселым, а вот теперь смотрит на гостей исподлобья, словно сердится. Он встал и нетвердо пошел к двери. Шутки ради его подхватили под руки и повели, а он брыкался и повторял:
— Отпустите меня, я извиняюсь.
Его отпустили, и он ушел, никому не сказав «до свидания».
От шума и песен голова у меня разболелась, и, накинув пиджак, я вышел в подъезд.
На ступеньках сидел дядя Ваня, курил. Я опустился рядом.
— Двое вели хозяйство. Смекай! — неожиданно сказал он, наклоняясь ко мне.
Я с удивлением посмотрел на него. Но глаза у дяди Вани были осмысленные, и на лице затаилась хитрая улыбка, которая так нравилась мне.
— Год за годом вели хозяйство, — продолжал он. — Один — Простодушный — делал как лучше. Поле обработает — земля, что стеклышко чистое; дом строит — картинка. Другой тяпал и ляпал. Оба не унывали. Простодушного все хвалили за умение, премии давали. А сосед совсем неприметен. Тогда, что ты думаешь, сосед тоже стал хвалить Простодушного. С умом хвалил. А как? Смекай! Похвалит да еще скажет: а вот тут надо бы так, а тут эдак. Простодушный был добряком: слушался и переделывал, хотя и не был уверен, что так станет лучше. На то он и Простодушный.