Человек и его тень
ПРЕДИСЛОВИЕ
В нашей стране китайской литературой интересовались издавна.
Более ста лет назад русский китаевед академик Василий Павлович Васильев издал «Очерк истории китайской литературы», кстати, первую такую книгу в мире, потому что подобных ни в Европе, ни в самом Китае тогда не существовало.
В СССР читательский интерес к Китаю возрос многократно: китайская литература рассказывала о китайской революции. Вспомните, что сам Маяковский своим лучшим стихотворением назвал известие о взятии Шанхая китайскими восставшими рабочими.
В 50-х годах современная китайская литература часто издавалась в СССР, вызывая читательский интерес, но затем из литературы современной стало нечего переводить: «культурная революция» обрушилась на писателей, и выпуск книг остановился в КНР. Китайская печать называет период 1966—1976 годов «десятилетием небывалого в истории погрома», так что можно понять, почему отсутствовали современные литературные произведения.
В те годы в СССР в духе неизменной ленинской культурной политики КПСС продолжалась работа над изучением и популяризацией китайской классической литературы. Например, китайские романы в те годы больше издавались в русском переводе, чем в самой КНР на языке оригинала.
Во второй половине 70-х годов китайские писатели вернулись к творческой деятельности; новым взглядом посмотрели они вокруг себя и на прошедшие тридцать лет народной республики; они осудили в самых решительных выражениях губительную практику недавнего прошлого. Романист Чэнь Дэнкэ, известный советскому читателю по книге «Дети реки Хуайхэ» (1956) о партизанской воине с гоминьдановцами, писал так: «В период Линь Бяо и «банды четырех» в культуре господствовал фашизм. Почти никто из наших писателей не спасся от погрома. Китайской литературе и творческой общественности погром причинил небывалый ущерб. Исторически славная и блестящая, культура китайской нации была опустошена и обращена в пустыню» («Гуанмин жибао», 10.VII.79). Литераторы вполне ясно осознают, что десятилетиями в стране поощрялась убогая и никчемная печатная продукция. Один из авторов нашего сборника, популярный в КНР писатель Ван Мэн, осудил прошлое бескомпромиссно: «Повторение формулировок, украшательство, ложь… Такие произведения говорили только, что их авторы духовно слабее и опустошеннее своих читателей, что сами авторы утратили веру в революционную теорию, материализм, социалистическую жизнь. Все прекрасное, доброе, нежное именовалось тогда «буржуазным», а «пролетарские речи» ограничивались бранными выражениями «катись к матерям» и «разобьем собачьи головы» («Гуанмин жибао», 20.III.79).
Отказ от прошлого требовал не просто негативной критики, а позитивных достижений, напряженного творческого труда, чтобы не одними кличами, а делом — новыми произведениями — доказать жизненность социализма на китайской земле, устремленность трудового народа к правде и лучшему будущему.
Мы знаем, литература КНР сильно страдала в прошлом от диктата сиюминутности, наполнялась цитатами и лозунгами, напечатанными жирным шрифтом, и теряла всякое содержание за пределами текущего лозунга. Теперь осознается непродуктивность такой манеры, в принципе исключающей создание художественно значимого произведения, долговременного по воздействию. Возродились такие основные понятия, как традиция, правда, история. Писатель Фэн Цзицай говорил об этом так: «История и действительность часто судят разной мерой. Прежде, критикуя произведение, исходили из надобности или из эмоций. Эмоции и надобности преходящи, так и утрачивалась объективность меры. Никого это не заботило, а считалось в порядке вещей. Однако мера истории уравновешенна, строга и беспощадна; она часто приводит к переоценке ценностей. Только она сметает все наносное и оставляет подлинное. Она справедлива и беспристрастна. Произведения, расхваленные и охаянные, восстанавливают свою первоначальную ценность; они начинают жить исключительно своей собственной жизненной силой. Однодневки рассыпаются в прах, а долговечные живут не умирая. И нечему тут удивляться — так прогремевшие бестселлеры через мгновение сразу же забываются. Мастера литературы, и прежде и теперь, всегда думали о жизнеспособности своих произведений. Произведение обращено к современникам, оно воздействует на общество, и надо, чтобы оно дошло и до потомков наших. Культура любой нации, если будет жить только минутным успехом и выгодой, не оставит после себя наследия, и тогда нечего рассуждать ни о какой подлинной культуре» («Жэньминь жибао», 30.XII.82).