— Ну, что тебе, старина Чжуан?
Когда господин Чжао называл А-Кью «стариной», тот, пожалуй, не радовался так, как Чжуан. Останавливая машину, писатель лишь хотел обратиться с петицией, но о чем будет эта петиция, еще не успел подумать. К счастью, он был человеком сметливым и тут же заговорил отшлифованными фразами:
— Начальник! Я с безграничным уважением и любовью отношусь к образцовым революционным пьесам, которые самой кровью своего сердца создает для нас центральное руководство. Я глубоко и всесторонне изучаю их и нижайше прошу вас дать мне возможность внести посильный вклад в прославление этих образцовых революционных пьес…
— Пожалуйста! Я решительно поддерживаю твой революционный порыв. Образцовые пьесы — это проявление подлинных чувств пролетариата, выражение его любви к центральному руководству, воплощение… — одним духом выпалил Би Юнгэ.
— А как же поход в деревню? — поспешно, но очень к месту вставил Чжуан Чжун.
— Какая там деревня! Ты должен сочинить об этих пьесах хвалебную статью для журнала «Хунци». Это прославит нашу красную власть, наш пролетариат, всю нашу провинцию.
— Тогда напишите мне, пожалуйста, соответствующую записку, — подхватил Чжуан Чжун, протягивая Би Юнгэ авторучку с уже снятым колпачком и листок, вырванный из записной книжки.
Заместитель председателя ревкома взял ручку и мигом начертал следующее:
«Начальнику оркоддела Вану
Сигодня я встретил знаминитого и реткого песателя нашей провинции Чжуан Чжуна. Он хочит напесать статью о риволюционных обрасцовых пьесах. Это дело очинь харошее и палезное для нашего цинтрального руководства. Паэтаму в диревню ему ехать не нужно…»
Уважаемые читатели! Я хочу предупредить вас, что ошибкам в этой записке не нужно придавать большого значения, потому что она стала подлинным маяком для нашего писателя, путеводной звездой, которая вывела его к свету. С тех пор Чжуан Чжун действительно стал редким писателем. Через несколько лет он далеко затмил своей славой Би Юнгэ и иногда даже с благодарностью вспоминал его. Но это уже последующие события, о которых мы пока говорить не будем.
Вернемся к тому дню, когда многие, с женами и детьми, везя на повозках или неся на носилках больных и беременных, двинулись в «школы седьмого мая». Повозки скрипели, лошади ржали, а редкий писатель, оставленный в городе представителем красной власти, радостно провожал уходящих. Увидев Вэй Цзюе, он снисходительно похлопал его по плечу и сказал:
— Старина, революционные массы совершенно правильно ниспровергли нас, потом совершенно правильно освободили нас, и вообще все совершенно правильно! Я тоже было собрал свои пожитки, стремясь участвовать в этом историческом походе, но меня оставили писать статью о революционных образцовых пьесах! Отказаться от такого почетного поручения было бы просто немыслимо, поэтому вы идите первыми, а я вас догоню. До скорого свидания!
Вэй Цзюе, казалось, вовсе не печалился, что его фактически не освободили, а сослали в деревню; не обижался он и на Чжуан Чжуна за предательство. Он лишь простодушно улыбнулся и продолжал тащить свои кое-как связанные вещи. Чжуан Чжун снова подивился его глупости: и такие бесчувственные люди еще могут что-то писать?
Домой он вернулся в приподнятом настроении, как будто его посадили на край облака. Он даже хотел сложить по этому поводу стихи, но ничего не получалось; с трудом вспомнил строки Хань Юя, немного подходящие к случаю:
Переписав эти строки, Чжуан Чжун плотно засел за письменный стол, чтобы сочинить статью, прославляющую образцовые революционные пьесы.
Глава десятая. В решающий момент писатель видит страшный сон. В действительности же ему светит счастливая звезда, а все небо озаряет яркая заря.
Почти забыв о сне и пище и просидев целых полмесяца, Чжуан Чжун в конце концов написал длинный панегирик о революционных образцовых пьесах. На сей раз ему даже не пришлось подавать петиции, заместитель председателя ревкома Би Юнгэ сам почтительно взял эту статью обеими руками, сказав, что завтра он едет в Пекин и лично передаст ее в группу культуры Госсовета для последующего ознакомления центрального руководства. Хотя главарь провинциальных цзаофаней отличался большой заносчивостью и грубостью, такая статья была ему очень нужна, потому что ее публикация действительно прибавила бы славы провинции. Он говорил об этом без устали.