Дома ему пришло в голову, что если ветер действительно задул в другую сторону, то писать пьесу о борьбе с каппутистами очень опасно. «Могучая сосна» может превратиться в позорную кличку, до смерти не отмоешься!
И тут по свежим следам позвонил Вэй Тао, вероятно, его тоже что-то беспокоило:
— Имей в виду, что перед тобой поставлена очень важная задача, скорее бросайся в бой! Как только замысел пьесы возникнет, сразу позвони мне…
— Не тревожьтесь, я немедленно сажусь за работу и буду ценить каждую секунду. Я понимаю, что человек должен уметь бороться! — ответил Чжуан.
Положив телефонную трубку, писатель вытащил пачку бумаги, торжественно написал на первом листе «Решительный бой» и предался творческим размышлениям. Он думал о том, что служение пролетариату — дело хорошее, но его обязательно нужно согреть чувством, и к тому же поэтическим чувством, придать произведению литературную окраску, иначе оно не будет настоящей пьесой. Он решил начать с пейзажа. Но с какого именно? Долгие размышления ни к чему не привели. Писатель полистал первую попавшуюся книжку и вычитал такую фразу:
«Небо, словно рыбьей чешуей, покрылось белыми облачками, а под ним тяжелым покровом темнела густая зелень».
Это оказался рассказ Лу Синя «Гора Бучжоу». Автор сначала включил его в сборник «Клич», но при переиздании сборника почему-то изъял этот рассказ, так что из него вполне можно было кое-что позаимствовать[7]. Правильно, вот этими фразами и откроем пьесу! Они звучат обобщенно и в то же время достаточно живо. Особенно ценны слова «густая зелень», потому что центральное руководство призывает взращивать молодую поросль, а я уже не столько молодая поросль, сколько густая. Хотя нет, не годится, ни в коем случае не годится! Ведь здесь густая зелень темнеет, да еще тяжелым покровом, а темнота сейчас известно что значит. К тому же облака белые, это опять-таки не пойдет. В стране, где царит диктатура пролетариата, облака должны быть только красными!
Писатель застыл в тяжких раздумьях. У него уже голова трещала, а он так и не мог сочинить другого варианта. Перед глазами стояли только венки на площади Небесного спокойствия; бесчисленные венки сливались в огромное пестрое море, а он как будто плыл на лодке по этому морю… Чжуан Чжун протер глаза: на бумаге по-прежнему были лишь два иероглифа: «Решительный бой». Так он промаялся до самого рассвета.
Через день Вэй Тао пришел в группу образцовых пьес и объявил, что на площади Небесного спокойствия вредители пытались спровоцировать крупные беспорядки, поэтому мобилизованы все оперативные отряды и даже резервы. Членам группы запрещается выходить на улицу, входная дверь запирается. Чжуан Чжуну он добавил:
— Ты тоже в это дело не лезь, а знай пиши свою пьесу. Чем скорее напишешь, тем лучше.
— Беспорядки, учиненные вредителями, только вдохновляют меня на еще более активное творчество во имя революции! — мгновенно отреагировал писатель. — Вы не беспокойтесь, я сейчас вырабатываю план пьесы, уже есть сдвиги…
В действительности на бумаге красовались все те же два иероглифа — «Решительный бой», а перед глазами по-прежнему стояли только бесчисленные венки. Чжуан негодовал, что в таких условиях его даже не пускают за дверь и тем самым мешают творить.
Еще через день события на площади Небесного спокойствия были прямо объявлены контрреволюционными. Чжуан испугался, как бы не дознались, что в этот день он ехал через площадь и глазел на венки, но после здравого размышления камень свалился с его плеч. Писатель вспомнил, что в автобусе он знакомых не встретил и, стало быть, вышел из этого сурового испытания чистым, как нефрит без изъяна. Его снова охватило чувство гордости. Он понял, что его отчужденность от коллег — это одиночество подлинного героя, а тоска, которая его иногда обуревает, свидетельствует лишь о чуткости к козням каппутистов. Без ложной скромности можно сказать, что в сегодняшнем Китае не наберется и нескольких людей, способных сравниться с Чжуан Чжуном. Они редки, точно утренние звезды, словно перо феникса или рог единорога.
При слове «редки» Чжуан вспомнил о Би Юнгэ, который прозвал его редким писателем, и усмехнулся: «Этот человек хоть и груб, но все-таки недаром цзаофань. Неглупый малый и слова употребляет метко!» Он с удвоенной энергией взялся за работу и продемонстрировал талант, который позволяет писать, «даже пока запрягают коня»[8].
7
Невежественный Чжуан Чжун не учел, что позднее рассказ «Гора Бучжоу» под названием «Починка неба» был включен Лу Синем в сборник «Старые легенды в новой редакции».
8
Выражение из письма Ли Бо, обращенного к Хань Юю. Символизирует высокую способность к импровизации.