Вэй (мрачно). Если меня возьмут, помни, что у меня есть жена, дети, родители. Пожалуйста, позаботься о них! Заранее благодарю тебя!
Чжуан (растерян, но все же сохраняет бдительность). Ах, вот ты о чем! Ничего, если в семейной жизни встречаются трудности, руководство позаботится о них. Ты должен верить партии, верить массам, а о себе особенно не беспокоиться. Главное сейчас для тебя — откровенность…
Вэй (недоволен его реакцией). Ты что мелешь? Если меня действительно схватят, ты тоже не убежишь!
Чжуан. Я? Я тут ни при чем. Я только писал и не имел никаких политических связей с этими четырьмя.
Вэй. Ты еще смеешь нахальничать? Да ты писал тайные письма, доносы, продал брата, жену, даже любовницу. Всуе цитировал Энгельса, чтобы…
Чжуан. Ладно, ладно, я только пошутил, а ты уж сразу всерьез принял. (Придвигаясь к Вэю.) Советую ничего не бояться, потому что ничего страшного и нет! Мы только помогали ей писать образцовые революционные пьесы, а кто выступает против них, выступает против великой культурной революции. Помяните мое слово, начальник, наступит день, когда…
Вэй. Да, наступит, и тогда я им покажу! Эх, не получится, наверное. Им очень легко схватить нас, у нас даже оружия нет.
Чжуан (озираясь по сторонам). Этого я не слышал, начальник, ничего не слышал. А вы должны подготовиться.
Вэй (сокрушенно садится). Чего тут готовиться! Такие люди, как мы… В общем, пусть все будет как будет. Вполне возможно, что эти бабы уже проболтались, и за нами сейчас придут!
(В комнате звонит телефон. Вэй Тао и Чжуан Чжун испуганно смотрят на него, друг на друга, но никто не решается взять трубку. Телефон продолжает звонить. Вэй Тао просит Чжуан Чжуна взять трубку, а тот отказывается. Телефон звонит как бешеный. Вэй Тао не выдерживает и подходит.)
Вэй. Алло! (Облегченно.) А, это ты, мой друг! Как ты меня напугал! Что, что? Хорошие новости? Говори помедленнее! Итак, на заседании политбюро присутствовали все четыре центральных руководителя и вид у них хороший? Отлично! Они сумели из обороны перейти в наступление и одержали победу? Прекрасно, прекрасно! (Нажимает на рычаг и набирает другой номер.) Алло! Узнаешь, кто это? Догадайся, догадайся! Так вот, я могу до срока тебе сказать, что на баранину мы пойдем. До завтра!
(Вэй Тао кладет трубку и выходит из комнаты. Чжуан Чжун бежит вслед за ним.)
Чжуан. Начальник, а как насчет завтрашней баранины? Я тоже… (Вэй Тао пристально смотрит на него, но ничего не отвечает.)
Глава двадцать вторая. Крупный писатель в решающий момент произносит решающие слова. Эти слова используются так умело, что возникает сплошная идиллия.
Как говорится в стихах:
Мы не будем доискиваться, как писателю удалось примазаться к этому пиру: может быть, он предложил хозяину разделить с ним расходы, а может быть, принес в ресторан дорогого вина, но факт тот, что Чжуан хлестал рюмку за рюмкой, вовсю полоскал в кипящем самоварчике ломтики баранины и непрерывно болтал, потому что ему было крайне важно уравновесить то, что он вчера вечером наговорил Вэй Тао. А Вэй Тао, раскрасневшийся от выпитого вина, вещал, опуская в кипяток очередной ломтик сырого мяса:
— Когда я услышал эти сплетни, я сразу сказал, что не верю в них. Не верю, что верховная руководительница могла пойти против партии.
— И я то же самое подумал! — подхватил Чжуан Чжун. — Ведь все четверо центральных руководителей были приближенными председателя Мао, заслуженными деятелями великой пролетарской культурной революции, неутомимыми ниспровергателями каппутистов. Поэтому вчера вечером я и сказал начальнику отдела Вэю, что если эти слухи правдивы, то они означают реставрацию капитализма!
Восхищенный собственной прозорливостью, Чжуан Чжун отхлебнул вина и решил, что он вполне удовлетворительно выдержал испытание.
Так, слово за слово, гости заговорили о том, что каждый из них слышал. Вэй Тао ударил о стол палочками для еды:
— Черт побери, слухи были такими правдоподобными, что просто в дрожь бросало! Я обязательно посоветую верховной руководительнице начать допрос всех поодиночке, чтобы докопаться, откуда пошли эти слухи!
Чжуан Чжун бросил на него испуганный взгляд, но, подумав немного, с жаром подхватил:
— Вы совершенно правы: крепкая трава всегда выдержит напор ветра, а настоящее золото плавится только при сильном огне. Например, у меня дома висит фотография, на которой я запечатлен рядом с верховной руководительницей, так вчера один человек посоветовал мне скорее снять эту фотографию. Я, разумеется, ответил: ни за что не сниму!