Вся история Китая XX века так или иначе отразилась на жизни этого труженика, школьного разнорабочего. Многое довелось повидать ему, однако главное, что хотел сказать своей повестью писатель, — это вера в человеческую доброту. Трудолюбивый, старательный, пунктуальный Ши Ихай всегда был добр. Умер он в одиночестве, но его образ дорог многим и всегда останется в их памяти. Повесть Лю Синьу глубинно оптимистична: это не бравый казенный оптимизм, а тот, который порожден верой в трудового человека, благодаря которому жив Китай и рано или поздно, но построит себе лучшее будущее.
Повесть Лю Биньяня основана на реальных фактах, его герой инженер Чжэн Бэнчжун, так же как и сам писатель, испил до дна чашу позора и унижений. Чжэн Бэнчжун, несправедливо осужденный, в лучшие годы своей жизни, не озлобился и не замыкался в себе. Отгоняя мысль о самоубийстве, он трудился, сохраняя верность своей натуре. Неугасимый дух созидания, невероятная жизненная сила, беспримерная выживаемость человека вопреки обстоятельствам…
«Что же это были за годы? — спрашивает Лю Биньянь. — Такие понятия, как «счастье» и «любовь», давно уже были внесены в лексикон ревизионистской терминологии, а уж о «личном счастье» и говорить нечего — оно просто испарилось из человеческой жизни под ударами таких лозунгов, как «политику на первое место», «непрерывно продолжать революцию» и т. п.».
Жизнь главного героя повести далека от безоблачности и сегодня, когда он реабилитирован и полноправен. Его техническое и организационное дарование по-прежнему не используется для блага страны. Вокруг инженера много других фигур, в том числе немало таких руководителей, чьи должности — синекуры. Когда снимаются маски руководителей и организаторов, перед читателем предстают демагоги и заклинатели, праздно играющие в шашки, пока за них работают другие, и прежде всего глубоко ими презираемый инженер. Именно он, лишенный всяких прав, и есть фактический руководитель стройки, а не высокооплачиваемые, ничего не делающие назначенцы. Лю Биньянь непримирим к этому социальному злу, которое надо изживать ради будущего.
Позитивный образ честного руководящего работника создал в своеобразной повести «Мотылек» Ван Мэн. Вся повесть — единый внутренний монолог, воспоминание человека, которому есть что вспомнить за свою жизнь: в молодости участник революционной войны, Чжан Сыюань один как бы соединяет в себе трех разных людей. Эти люди говорят в его душе своими, неодинаковыми голосами. После победы революции, он стал секретарем горкома в крупном освобожденном городе. Тогда Чжан слепо верил в справедливость политических кампаний; не колеблясь осуждал людей в силу политической, как он ее тогда понимал, необходимости; но настала такая кампания, которая не только разрушила его семью, но и подорвала его собственное положение: сам Чжан оказался сосланным в отдаленную деревню на физический труд.
«Сложный и противоречивый процесс психологического раскрытия правдиво отобразил бурные перемены в общественной жизни нашей страны за 30 лет», — написал об этой повести китайский критик Чжан Чжун («Гуанмин жибао», 28.IX.80).
В этой повести лучше, чем где-либо, правдиво раскрыт внутренний мир и движущие пружины поведения китайского ганьбу. Притом писатель сохраняет оптимизм и веру в социалистическое будущее страны. Такая позиция не могла не вызвать и недоброжелательную критику. В письме к автору повести один из таких критиков, Сяо Ли, с издевкой напомнив, что творческая манера Ван Мэна многим обязана «юмору уйгуров», среди которых писатель отбывал ссылку, писал: «Вы всегда смотрите на мир сверкающим взглядом «юного большевика». Для вас и ваших героев мир прекрасен и должен становиться еще прекраснее; каждый человек ради прекрасного завтра должен забывать себя и жертвовать собой; вы нетерпимы, как к соринке в глазу, ко всему вульгарному, безобразному и даже дряхлому. Такая принципиальность переходит в набожность и фанатизм». Писатель отверг упрек в нетерпимости и прекраснодушном идеализме. Он ответил критику в журнале «Вэньсюэ пинлунь»: «Душевного настроя «юного большевика» далеко не достаточно! Детскость и наивность за пределами юного возраста перестают быть добродетелями; при решении реальных проблем они могут обернуться преступлением. Зрелость идет рука об руку со сложностью».
Ван Мэн сейчас популярен не только у себя на родине. Его переводят в других странах. В беседе с Эрвином Викертом, бывшим послом ФРГ в Пекине, китайский писатель критически отозвался о «гиперсексуализированной» современной буржуазной культуре, которая его не привлекла, а оттолкнула. «Как можно писать про постельные утехи, когда мир стоит на краю пропасти? — говорил Ван Мэн Э. Викерту. — У меня в стране другие неотложные вопросы, которые занимают все мои мысли».