События в повести Ван Мэна предстают как переживания главного героя вне хронологических рамок и ограничений, в них господствует не сюжетная композиция, а психологическая основа. Но главная устремленность писателя — к общественно значимой, острой гражданственной тематике с глубокой тревогой за судьбы своей страны, за счастье своего народа.
Советский читатель хорошо знает о политической стороне событий «культурной революции» в Китае. В повестях китайских писателей открывается в какой-то мере психологическая сторона поразившей страну смуты. Герой повести «Мотылек» испытал на себе, быть может, самое страшное в моральном плане: против него поднялся единственный сын. Такова была сила расколовшей страну трещины, что в ту черную годину буквально брат шел на брата, а сын — на отца. Китайская молодежь в середине шестидесятых годов оказалась поражена духовной слепотой, запуталась в сетях демагогических лозунгов и, расправляясь над невинными жертвами, сама стала жертвой.
«Культурная революция» лишила целое поколение молодых китайцев и общего и профессионального образования; пути для роста и развития, нормальная социальная перспектива в жизни были отрезаны напрочь. Опыт «культурной революции» для молодых ее участников оказался трагичным и в духовном смысле, поразив их апатией к общественным делам, губительным пренебрежением к современным, равно как и к традиционным культурным ценностям, разочарованием в идеалах. Может ли это «потерянное поколение» выздороветь и вновь обрести смысл жизни — вот жизненный вопрос, встающий и перед китайской литературой.
Главный герой повести Ван Мэна интересен еще и тем, что на него лично ложится часть ответственности за случившееся в его семье. Ведь если сын пошел против отца — здесь недостаточно для объяснения ссылаться лишь на злую волю одной стороны; отец страдает не только в прямом смысле от ненависти сына, но и переживает за сына, и начинает осознавать долю собственной вины в случившемся. А такая вина, несомненно, была, иначе не могло бы возникнуть далеко зашедшей отчужденности и губительной для общества розни поколений.
Герой Ван Мэна — фигура неоднозначная. У него много заслуг в прошлом: участие в революционной войне, самозабвенная, жертвенная увлеченность строительством нового после победы и, наконец, сейчас именно на таких, как он, возлагает писатель надежду на будущее Китая. Пережитое не сломило, а, если выразиться фигурально, очистило душу Чжана; он снова полон энергии, конструктивных замыслов, в нем не увяла воля к действию. Он ищет даже разрушенного в прошлом семейного счастья и способен бросить столицу с ее напряженной текучкой для встречи с любимой женщиной. Но это уже новый, как бы заново выплавленный Чжан; в прошлом же он нес в себе порок бесчувственности, сделавший его беспощадным в собственной семье, разрушивший встретившуюся ему чистую любовь, оттолкнувший от него родного сына. Не каждому дано выстоять в подобных испытаниях, но герой повести «Мотылек» не сломился и стал в человеческом смысле личностью более полной и достойной, хотя, верный жизненной правде писатель говорит ясно: былого не воротить, утраченное счастье не возрождается, потеря остается потерей…
В наш сборник входит и сатирическая повесть Чэнь Мяо «Неофициальная история крупного писателя». Такие произведения в Китае редки. Сатире в современной китайской литературе особенно не везло: добрые намерения авторов не понимали, их произведения издавать не любили. Тем не менее, хоть и в малом числе, но сатира как жанр существует в китайской литературе. Весьма популярное у советского читателя произведение китайской литературы — это сатирическая повесть Лао Шэ «Записки о кошачьем городе» (1932—1933), которая издавалась в СССР уже шесть раз. Переводчик повести Лао Шэ знакомит нас и с произведением Чэнь Мяо.
Эта повесть начинается с «торжественного предуведомления», будто все ее герои и обстоятельства — чистый вымысел. Но, как всегда бывает в сатире, чем больше вымысла декларирует автор, тем ближе она к действительности и тем точнее направлено ее разящее острие. Для китайского читателя, хорошо знающего историю последнего десятилетия, особое удовольствие составляет отгадывание реальных прототипов, стоящих за героями сатиры. Наш читатель лишен такого удовольствия, потому что многие мелкие подробности не доставят ему столь живого интереса, но зато картина в целом, несомненно, привлечет его.