Исполняющий обязанности коротко, не вдаваясь в подробности, обрисовал обстановку, из которой явствовало, что от Чжуан Чжуна ждут помощи в решении вопроса с Вэй Цзюе. Писатель тихо поддакивал, а в его мозгу вихрем проносились мысли о том, что решение, видимо, фактически уже принято, что Вэя хотят превратить в Дэн То их провинции. «Это прекрасный случай! Если я помогу им, то миную сию заставу, а если нет, то меня сварят с Вэем в одном котле… Тут шутить нельзя, это вопрос жизни и смерти!» Он сразу согласился и дрожащим голосом акцентировал лишь два момента: то, что он был когда-то учеником Вэй Цзюе, но давно отошел от него из-за политических разногласий, и то, что он клянется перед партией раскрыть без малейшей утайки все, что ему известно о Вэе.
Поклявшись перед партией, он получил разрешение идти домой, а там разыскал фотографию, на которой он был изображен вместе с Вэй Цзюе, и немедленно сжег ее. Когда огонь охватил фотографию, Чжуан подумал, что стоило бы сохранить для истории хотя бы центр ее, но тут же отбросил от себя эту мысль: «Сейчас главное — выжить, а о будущем заботиться не время!» Успешно выдержав борьбу с собственной мягкотелостью, он продолжал жечь фотографию вместе с рамкой, и скоро дым повалил даже на лестницу. В дверь квартиры застучали, он поспешно бросил обгорелые остатки в уборную, но унитаз, как назло, засорился. В дверь продолжали стучать, затем послышался крик, и тут только Чжуан обессиленно и в то же время облегченно сел: он узнал голос своей любимой жены.
— Ты что делаешь? — воскликнула она, входя. — Превратил комнату в какую-то кочегарку!
Писатель сообразил, что его прямодушная жена может стать главным препятствием для сохранения его секретов, что с ней нужно что-то делать. Он даже придумал некоторые методы, но сейчас мы о них говорить не будем.
Больше всего Чжуана волновало, как вывести на чистую воду Вэй Цзюе. Целую ночь он ворочался на кровати, словно блин на горячей сковороде, а едва рассвело, накинул одежду и помчался в ясеневую рощу парка Освобождения. Он знал, что каждое утро, невзирая на ветер или снег, Вэй Цзюе делает там зарядку. Сейчас он тоже был на месте и молча, сосредоточенно совершал плавные движения традиционной гимнастики.
Чжуан Чжун пришел к нему с тайным заданием, но это была «революционная тайна», которую в интересах революции, из тактических соображений выдавать было нельзя, поэтому он обратился к Вэй Цзюе очень приветливо:
— Почтенный Вэй! (Он помнил, что вокруг никого нет.) В последние дни обстановка очень напряженная, многое даже не понять (без таких слов ему было трудно заставить учителя разговориться)…
Вэй Цзюе никогда не прерывал своей гимнастики, но на этот раз против обыкновения остановился и сказал с гневом:
— Да, непонятного действительно много! Например, осуждают У Ханя, известного историка, труды которого хвалил сам председатель Мао. Порочат Дэн То, нашего крупнейшего партийного журналиста, талантливого и образованнейшего человека!
Этот старик действительно был очень глуп, раз в такое время лез в бой. Но для выведывания порочащей информации лучшего объекта не сыскать.
— Почтенный Вэй! Вы читали недавние «Тезисы»? В них последние семнадцать лет объявлены периодом господства черной линии…
— Это более чем странно!
— А помните, мы с вами обсуждали проблему изображаемого материала? Сейчас ее тоже критикуют, называют надуманной…
— По этому поводу я всегда буду защищать мнение Лу Синя, который говорил, что из кровеносных сосудов может бить только кровь…
Вэй Цзюе снова начал развивать взгляды на литературу, совершенно не соответствующие нынешней обстановке. Казалось, он был готов отрезать собственную голову и сам преподнести ее своим врагам. Чжуан Чжун подумал, что сказанного уже вполне достаточно, чтобы выполнить поручение провинциального комитета. Если слушать дальше, то даже воды в Хуанхэ не хватит, чтобы отмыться.
Донос пришелся как нельзя кстати. Если бы Чжуан Чжун опоздал, его и самого бы замели. А теперь провинциальное начальство имело возможность устроить шумный митинг с осуждением «села трех» и притащить на него Вэй Цзюе. Предположение Чжуана полностью оправдывалось: из Вэй Цзюе решили сделать местного Дэн То, главного проводника черной линии в литературе.