Е в с т о л и я. Зачем нюни распускать? Конечно, болит рука. Ну и что?.. Бывает…
Т р о ф и м. Да-а… Бывает. Эх ты, кнопка-великан!
З а н а в е с.
1958—1965
ЧЕЛОВЕК И ГЛОБУС
Драматическая хроника начала атомной эры в трех действиях
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые…
Считаю необходимым предупредить читателей, что автор не историк и на это высокое и почетное звание не претендует. Поэтому написанную мной драматическую хронику начала атомной эры следует рассматривать не как точное и последовательное изложение известных исторических событий, в которых принимали участие известные исторические личности, а как плод художественного творчества, плод многолетних наблюдений и раздумий о нравах современного мира.
В хронике автор просит не искать того, чего нет, — совершенно точного соответствия персонажей, кроме названных своими именами, историческим личностям, а в их поступках только повторения фактов, описанных историками, потому что автор взял на себя смелость домыслить то, что, естественно, опускали историки во имя строгих требований своей науки, — движения души героев.
Б а р м и н Георгий Петрович — профессор, 35 лет.
Ц в е т к о в Юрий Семенович — научный сотрудник, 28 лет.
Ч е р д а н ц е в Алексей Иванович — научный сотрудник, 25 лет.
Р а к и т с к и й Викентий Сергеевич — академик, 50 лет.
К и р а Ф е д о р о в н а — жена Бармина, 30 лет.
З у е в Богдан Артемьевич — генерал инженерно-технических войск, 40 лет.
Г р и ш а н к о в Иван Афанасьевич — руководящее лицо, 45 лет.
Д о р о х о в Родион Васильевич, 30 лет.
В е р н о в а Антонина Иустиновна, 26 лет.
О х о т и н Аким Спиридонович — полковник, 35 лет.
М а т р о с.
В а с и л и й Б о р и с о в и ч — директор завода, 40 лет.
Щ е р б и н а — председатель колхоза, 45 лет.
П р а с к о в ь я М и х а й л о в н а — колхозница, 50 лет.
М а ш а — ее дочь, 18 лет.
Л е о н т и й — молодой ученый.
Ф р а н к л и н Д. Р у з в е л ь т.
Г а р р и Г о п к и н с.
Т р у м э н.
Ч е р ч и л л ь.
М о р я к т о р г о в о г о ф л о т а.
О ф и ц е р ы о х р а н ы, с о л д а т ы, м а т р о с ы, р а б о ч и е, ж е н щ и н а в Севастополе, ж е н щ и н а в Кремле.
Время действия: 1940—1958 годы.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Солнечный мирный Ленинград. В одном из кабинетов физико-технического института.
Входит В е р н о в а, приглашая войти следом Ц в е т к о в а.
В е р н о в а. Проходите, Юрий Семенович. Вам приказано обождать. Георгий Петрович велел вас закрыть и никуда не выпускать, чтобы вы ни с кем не общались. Сидите и не хныкайте.
Ц в е т к о в (помолчав). Опять какие-то шорохи жизни?
В е р н о в а. Об этом вам знать не полагается. Георгий Петрович там, наверху, изображает из себя гладиатора. Комиссия из наркомата и Академии наук.
Ц в е т к о в. Добра от нее ждать не следует?
В е р н о в а. Юрий Семенович, не мне, маленькому человеку, судить о ваших делах.
Ц в е т к о в. К чему это предисловие?
В е р н о в а. К тому, что пока с вами Георгий Петрович, думайте только о своих опытах.
Ц в е т к о в. Думаю. Что вы от меня хотите скрыть?
В е р н о в а. Хочу успокоить. Пусть говорят, что ваши исследования прекращают…
Ц в е т к о в. Ах, говорят… Приятное известие.
В е р н о в а. А вы никого не слушайте. Верьте одному Георгию Петровичу.
Ц в е т к о в (помолчав, устало). Попробую.
В е р н о в а. Что вы сказали?
Ц в е т к о в. Попробую.
В е р н о в а. Вот именно.
Ц в е т к о в. Ничего ужасного… А что мне остается говорить? (Тягостное молчание.) Вы знаете, Антонина Иустиновна, мы с Алешей Черданцевым подозревали, что здесь даже стены нас не любят. Они загрязненные, зараженные и вредят опытам. Стены оказались не виноваты. Остаются люди… Люди…
В е р н о в а. Хотите сказать, что перестаете верить даже Георгию Петровичу? Своему учителю?
Ц в е т к о в. Если исследования прекращают, значит, Георгий Петрович тоже отступил. Энтузиазм штука не постоянная. Где же искать поддержку? У кого?