Е в г р а ф. Как разобраться.
Л ю д м и л а. Давай лучше выпей, неудачный родственничек. Ведь это ты мне женское образование преподал. (Достает бутылку, наливает стакан.) «Буфф», Интимный театр, тройки… А? С твоей легкой руки. Держи. Пей, крутись.
Е в г р а ф. Жизнь нас, видать, обоих вкрутую сварила. Кручусь. (Пьет.) Что твоя смирновская или шустовская! Эх, Людмила Михеевна, а есть что нам вспомнить, есть!
Входит М и х а и л в форменном сюртуке, но на ногах по-прежнему подшитые валенки. За ним — Е л е н а и Л ю б о ч к а.
М и х а и л (поправляя галстук). Поехали… Ах, как страшно пахнет нафталином! Будет так неудобно!
Е в г р а ф. Пожалуйста.
Л ю б о ч к а (помогая одеться отцу, всем). Не провожайте нас. Я прихлопну калитку.
Е л е н а. С богом, с богом!
Евграф, Михаил, Любочка уходят.
М и х е й. Значит! (Стараясь скрыть волнение.) Ты, мать, того… крепись. Оно не сразу все на место встает… Дело не ремонтом пахнет. Тут латками да шпаклевкой не обойдешься… Значит! (Уходит.)
Л ю д м и л а. Почему я никому не нужна?
Е л е н а. Шла бы ты замуж… Ведь любит тебя Алексей Семенович.
Л ю д м и л а. Еще бы! С ним все покончено. Не пара он мне. Он чистенький. Для него жизнь — подвиг. За революцию кого угодно к стенке поставит, а любит, как гимназистик. Как слепой. Воображает меня неземным созданием. Ему святую разиню надо. И что за жизнь он мне сулит? Борьба да испытания, испытания да борьба. Начнет расписывать свое счастье, а у меня на душе одна тоска. Будто тащишься ночью по раскисшей дороге, и конца-краю не видать этой муке. Просто тащись, мерзни, мокни, голодай и жди — когда-то, может быть под самую старость, тебе что-то дадут приятное. Счастье! Велика радость быть женой военного! Пошлют его к черту на кулички, а ты сиди жди, вздыхай, гадай… Бирюк я, мама. Это такие идейные, как Ольга, могут по десять лет ждать.
Е л е н а. И прежде себя берегли.
Л ю д м и л а. Дуры. Умные время не теряли. Одни слова: брак — святыня. Много святого в лавочке. Кто кого в дураках оставит… Теперь, слава богу, свобода. Хочу — люблю, не хочу — проходи, милый, не заглядывайся. Боюсь только, что не повезло мне с этой свободой… Кажется, ребенок будет.
Е л е н а (поникнув). От него?
Л ю д м и л а. Других знакомых не было… Признаешь внучонка или внучку?
Е л е н а (после молчания). Отцу отвечу. Ему скажу.
Л ю д м и л а. Не смей!
Е л е н а. За такую ли свободу люди гибли, чтобы стыда и совести не знать…
В соседней комнате слышится шум.
Л ю д м и л а (подходит к двери, толчком раскрывает; спокойно). Проходи. Никак через забор махнул?
Входит С к в о р ц о в в расстегнутой шинели, шапке, сдвинутой на затылок.
С к в о р ц о в. Да. Очень спешу. Уезжаю. (Обнимая Людмилу.) Вернулась, упрямая? Заждался я тебя. Елена Ивановна, стаканчик бы чаю.
Е л е н а. Сейчас, моментом. И чай и ужин подам.
Уходит, а затем время от времени появляется, собирая на столе немудреный ужин.
С к в о р ц о в (сбросив шапку и шинель). У тебя долгие будут сборы? Времени у нас в обрез. Отряд уже грузится в вагоны. Через час отправляемся.
Л ю д м и л а. Далеко?
С к в о р ц о в. В Среднюю Азию. Басмачи зашевелились. Не дают жить спокойно.
Л ю д м и л а. Далеко.
С к в о р ц о в. Спеши, Люда. Настало время быть тебе боевой подругой. Помоги собрать мне вещички, потом за твои возьмемся. Ну!
Л ю д м и л а. Какие у тебя глаза варнацкие! Дай насмотрюсь на прощание.
С к в о р ц о в. Ты не поедешь? Не хочешь быть женой?
Л ю д м и л а. Садись к столу. Или пойдем в мою девичью светелку.
Скворцов опускается на стул.
Чем не прощальный ужин! Ржаные лепешки — торт. Вместо шампанского, хочешь, поднесу самогонки. (Наливает стакан чаю, пододвигает к Скворцову.)
Скворцов машинально пьет.
Чужие мы с тобой. Ну что так смотришь, словно не узнаешь?
С к в о р ц о в. Не узнаю. Пойми: я люблю тебя. Слышишь? Люблю.
Л ю д м и л а. А я — нет.
С к в о р ц о в. Неправда!
Л ю д м и л а. Встретились, увлеклись. Было немного счастья… Спасибо тебе.
С к в о р ц о в. Что с тобой? Ты о чем говоришь?
Л ю д м и л а. Ты очень хороший. И не такая тебе нужна жена. Не порти жизнь из-за меня. Не стоит.