Р у с и н о в а. Вы думаете — оно очень далеко?
И л ю х и н. Мы с вами инженеры и обязаны понимать: не так-то скоро найдутся у государства силы для нового строительства. Сколько уже разрушено, разбито! (Пауза.) Вы знаете, что еще товарищ Ленин одобрил предложение Фролова построить гидростанцию на Светлой. И это было записано в плане электрификации России. Но сколько пришлось ожидать, пока не окрепла страна, пока правительство не сказало: «Приступайте к изысканиям»! Последние годы — помните? — мы все вместе считали: сколько остается дней до начала работы? Начали — и вот.
Р у с и н о в а. Геннадий Ионыч умел терпеливо ждать, а что же мы, не сумеем?
И л ю х и н. Я готов быть терпеливым, но мне надо, надо знать сроки, быть уверенным, что я нужен здесь сейчас.
Р у с и н о в а. Но вам никто не говорит, что вы не нужны.
И л ю х и н. А почему? (Горячась.) Я убежден, что нас просто забыли. Забыли, что мы существуем. Что где-то у черта на рогах, на берегу далекой реки, застряла с довоенных дней экспедиция, ее остатки. Застряли — ну и ладно. Есть поважнее заботы. И вот по чьей-то забывчивости я — дезертир. Да.
Р у с и н о в а. Я уже не раз с тех пор, как вы начали злиться на все и на всех, давала себе слово не приходить сюда по утрам. Но не могу. Мне надо слушать сводки. А уйти сразу, остаться одной, не хватает воли. Буду терпеть ваши нападки самобичевания. Продолжайте.
И л ю х и н (включает приемник). Слушайте радио, пока действуют батареи, и не слушайте меня.
Р у с и н о в а (выключает). Побережем батареи…
И л ю х и н. Поймите, Татьяна Васильевна, что нас действительно забыли. Денег давно не переводят. Нас не включают в списки на снабжение. Для районных работников мы какой-то дикий контингент. Обуза. Я не способен отделаться от идиотской склонности краснеть…
Р у с и н о в а. Очень мило и трогательно.
И л ю х и н. Перестаньте злить. Да, я краснею и плету черт знает что, когда по обязанности прошу в райторге выдать для нас хоть немного муки, сахара… Я с завистью слушаю, как другие посетители говорят о нуждах людей, работающих для фронта. Они не просят, а требуют, стучат по столу кулаками. И им дают. А я могу только невнятно бормотать об очень туманном будущем, о замыслах обуздания Светлой, о создании нового моря, обилии энергии. И на меня смотрят как на странного, надоедливого фантазера и только-только не обзывают дармоедом. Я не говорил вам об этом.
Р у с и н о в а. Опасались, что у меня пропадет аппетит или опустятся руки? А я буду есть хоть жмых, хоть одну картошку, а работу не брошу… Георгий Иванович, не надо отчаиваться.
И л ю х и н. Благодарю. Изумительный вывод! Я отчаиваюсь?! Женщина! Открой вам душу — и получишь взамен черт знает что.
Р у с и н о в а (невольно улыбаясь). Как мне хочется вас утешить, вы так похожи на обиженного мальчугана!
И л ю х и н. Ну, знаете ли, Татьяна Васильевна…
Молчание.
Р у с и н о в а. Нас не могут забыть. Вспомнят. Ну, посмотрите повежливее, подобрее! Сегодня к нам хотела заехать Марина Сергеевна. Каково девушке видеть вас злым, мрачным?
И л ю х и н. Постараюсь превратиться в невидимку.
Р у с и н о в а. Она жертвует своим временем и здоровьем ради вас.
И л ю х и н. Напрасно… Слишком у нее вольготная жизнь на руднике, не как у остальных. Какое-то порхающее существование. Захотела — поехала, когда другие работают до седьмого пота.
Р у с и н о в а. Она красива.
И л ю х и н. Возможно. Но мне это ничего не объясняет. Лучше дайте мне один совет. У нас есть разное имущество — палатки, всякий инструмент, стекло, гвозди… Заведующий чайной на тракте, Ефим Кутин, предлагает свои услуги по части обмена. В любом колхозе с руками оторвут многие предметы, оплатят стоимость, а главное — добавят продуктов. По современной терминологии — отоварят натурой. Пойти на это?
Р у с и н о в а. Соблазнительно. Мне, грешнице, уже иногда снятся груды вкусной снеди. А это… это будет законным?
И л ю х и н. Наоборот.
Р у с и н о в а. Тогда зачем же?
И л ю х и н. А легко мне знать, что все вы давно не едите досыта?.. Вы иногда взглядывайте на себя в зеркало.