Для подробного разбора всех матюшинских махинаций понадобилось бы много места. Ограничусь кратким изложением того, что я писал в связи с книгой «Мезолит Южного Урала».
Тут немало сходного с рассказанными выше историями. По утверждению автора, на территории Башкирии и Челябинской области он выявил и изучил большую серию мезолитических стоянок, ранее на Урале неизвестных. Все памятники содержали микролитические кремневые изделия. Подобный материал, как давно установлено на Украине, в Крыму, на Северном Кавказе, в Среднем и Нижнем Поволжье, в Казахстане и Средней Азии, бытовал как в мезолите, так и в неолите. Надо, значит, выяснить, какие из уральских стоянок более древние — мезолитические, а какие более поздние — неолитические. Сделать это нелегко, поскольку слои с находками на большинстве поселений тонки и вещи разного возраста в них смешаны.
Отсутствие керамики не всегда может служить критерием для отнесения памятников к докерамическому времени. В некоторых пунктах собрано совсем мало кремней (Каинлыково — 32, Миловка — 47, Старая Мушта — 51, Черкасово — 139, Сабкай III — 15, Романовка III — 105, Михайловка — 125, Мыс Безымянный — 176)[24] и то, что черепков здесь нет, может указывать лишь на краткость обитания в данном месте, куда сосуды просто не приносили.
Ранняя уральская керамика сохраняется плохо. Сам Матюшин писал: «сосуды стали рыхлыми и под палящими лучами солнца прямо на наших глазах рассыпались в прах»[25]. На ряде стоянок, расцененных Матюшиным как неолитические, число черепков ничтожно: в Карабалыкты I их всего 12 на 1913 кремней, в Сабакты VI — 6 на 1560 кремней[26], в Карабалыкты VIII — 104 на 3922 предмета[27]. На исследовавшейся Крижевской в течение нескольких лет Усть-Юрезанской стоянке найдено около двадцати тысяч кремней и только сорок мелких фрагментов керамики[28]. Поэтому при определении возраста памятников надо учитывать возможность полного разрушения ранней рыхлой посуды.
В значительной части пунктов (Янгелька, Мысовая, Мурат I, Ильмурзино, Михайловская, Муллино, Давлеканово, Кусимовская, Сюнь II, Сабкай III, Икты-куль, Линевое) встречены как описанные Матюшиным микролитические изделия, так и керамика и орудия неолитических типов. Очевидно, следовало тщательно проанализировать стратиграфию и планиграфию памятников и все без исключения находки. Ничего похожего в толстой книге Матюшина нет. Сведения об изученных объектах не изложены в какой-то одной главе, а разбросаны по нескольким — справки о стратиграфии — во второй, о кремнях — в третьей... Орудия неолитического облика не описаны вовсе, хотя они, может быть, и не случайно смешаны с микролитическим инвентарем, опубликованным как комплекс мезолитического возраста, а связаны с ним совершенно непосредственно. Противоположное надо доказывать с фактами в руках.
Какие памятники раскопаны и где есть надежные стратиграфические наблюдения, понять трудно. Согласно книге (с. 33), стоянка Романовка II исследовалась шесть сезонов: в 1959—1961, 1963, 1967 и 1969 годах. Но в отчетах Матюшина за 1961, 1963 и 1967 годы сведений о Романовке II нет, Романовка III якобы изучалась в 1960 и 1961 годах, но в отчете за 1961 год данных об этом нет. О стоянке Сюнь II в книге сказано, что работы там были проведены в 1967, 1968 и 1969 годах. Отчеты за два последних года это не подтверждают. Точно также в Полевой комитет Института археологии не поступило никакой информации о раскопках в Ильмурзине в 1961 году и на мысу Безымянном — в 1967, хотя в книге о них упоминается. 1969 год, если верить той же книге, был особенно плодотворен. Тогда были заложены раскопы на семи поселениях: Давлеканово I, Долгий Ельник II, Ильмурзино, Казырбаково, Карабалыкты VII, Романовка II, Сюнь II. В отчете же за этот год мы находим кое-что лишь о Долгом Ельнике[29]. В чем тут дело? Увеличил Матюшин число полевых сезонов, дабы создать впечатление об обилии собранных им фактов, или просто предпочитал сдавать отчеты-отписки, оставляя многое в стороне? Разобраться в этом я попросил председателя Полевого комитета Д. Б. Шелова, но от выполнения своих прямых обязанностей он уклонился.
Для монографии «Мезолит Южного Урала» характерна и невероятная путаница. На странице 33 среди основных памятников названа Михайловская стоянка, где вскрыто 100 кв.м культурного слоя. На странице 85 читаем, что в Михайловке были только сборы подъемного материала на пахоте, причем здесь попадались и неолитические типы орудий. В том же списке числятся стоянки Суртанды VI (где в 1967 году вскрыто 72 кв.м) и Суртанды VII (1968 — 88 кв.м). На страницах 109—110 говорится об одном объекте — Суртанды VI—VIII, раскопанном на площади 652 кв. м, но содержавшем мезолитические находки только в пункте VI. Зачем же тогда Суртанды VII попало в список основных мезолитических памятников?
26
Г. Н. Матюшин. Раскопки неолитических поселений Урала // КСИА. 1969. Вып. 117. С. 92, 94.
27
Г. Н. Матюшин. Ранненеолитическая стоянка Карабалыкты 8а (Уратюбе) // КСИА. 1973. Вып. 137. С. 97.
29
Отчеты Г. Н. Матюшина о полевых работах 1961—1963, 1967, 1968, 1969 гг. // Архив Института археологии АН СССР. Р. 1. № 2301, 2917, 3556, 3717, 4063.