Виктор Иванович раскланялся:
— Бон матен, мад-зель!
— Бон матен, мсье! — ответила гувернантка. Все лицо у ней осветилось белым светом ее зубов, и по ее походке было видно, что она чуть-чуть смущена этой встречей — мужчина из купальни, она в купальню.
Закрывая за собой дверь, француженка быстрым взглядом посмотрела на него, как он — большой и белый — поднимался вверх по тропинке.
А вдали, между деревьями, мелькнуло белое. Это шла Елизавета Васильевна, улыбающаяся, розовая, большая и тоже с простыней на плече.
— Ты уже искупался?
Розовые тени играли на ее лице и на груди. Он осмотрел ее быстрым и жадным взглядом.
— Я сейчас приду, я быстро.
Она пошла. Он долго смотрел ей вслед.
А на террасе Василий Севастьянович и Иван Михайлович уже пили чай и тихо разговаривали. В саду звонко пели птицы. Виктор Иванович ловко придвинул стул, сел.
— Ты едешь сегодня в контору? — спросил Иван Михайлович.
— Сегодня не поеду: незачем.
Старики оба украдкой осмотрели его, его белый костюм… Под террасой затопала лошадь. Старики неторопливо пошли вниз.
На террасу вошла Соня. Щеки у ней были розовые, в непроснувшихся, будто насильно раскрытых глазах глядело любопытство.
— Папа! — воскликнула она и хлопнула в ладоши.
Виктор Иванович усадил ее на колени. Тотчас явились Ваня и Вася — оба с деревянными ружьями, в плисовых коротких штанах. Они еще на лестнице о чем-то поспорили и, войдя на террасу, подрались. Бабушки обе сразу — Ксения Григорьевна и Ольга Петровна — закричали на них, принялись разнимать. Внизу хлопали дверями, в саду пели поденщицы — пронзительными голосами.
К обеду приехал Василий Севастьянович и с ним Сима, только что вернувшаяся из Петербурга.
— Сима приехала! Сима! — зашумели в доме.
Высокая, с гладкой прической рядком, большеглазая, свободная в движениях, энергичная, она вся была как задор. Ксения Григорьевна всплеснула руками:
— Батюшки мои! Красавица-то какая из тебя вышла! Симка! Детушка моя!
Сима ответила, смеясь:
— Ну, какая красавица? Вы, тетя Ксена, не видали настоящих красавиц.
— Ну-ну, матушка, Лиза до замужества была хороша, а ты еще лучше. Теперь хоть на улицу не выходи, — женихи стадом за тобой побегут…
Захохотали все, и Сима громче всех. Племянники висли у Симы на руках, Соня все хотела уцепиться за черную ленту, что была в косе. Обедали шумно, небывало шумно.
Иван Михайлович спросил:
— Ну, что слышно в политике?
И Сима — смеющаяся, беспечная — сразу стала серьезной:
— На Казанской площади собрались студенты. Красный флаг. Полиция. Казаки. Бить! А студенты и курсистки: «Долой правительство!»
Она говорила громко, глаза у ней потемнели, и лицо стало задорным. И было видать: эти случаи — петербургские — доставляли ей и большое удовольствие, и какую-то горечь.
Все слушали ее тревожно.
— Вон они какие дела. А, батюшки! Чем все это кончится?
— Ну, девка, смотри! — остерегающе сказала Ольга Петровна. — Походит нагайка и по твоим плечам.
Сима глянула на нее через плечо, задорно:
— И пусть походит! Но такой подлости терпеть нельзя. Все министры у нас канальи.
— Тсс! — замахал испуганно Василий Севастьянович. — Тсс! Опомнись! Что ты? В тюрьму захотела?
А Виктор Иванович и Елизавета Васильевна улыбались сдержанно — от слов Симы дуло весенним буйным ветром.
— Все равно невозможно так править страной, — важно и вместе с мальчишеским задором сказала Сима.
— Вот тебя не спросили, как править! — раздраженно пробурчал Василий Севастьянович, и лицо у него стало свекольным, точно понахмурилась туча перед грозой.
Елизавета Васильевна испугалась тучи — отец сейчас закричит, поспешно спросила, чтобы переменить разговор:
— Сколько раз ты была в Мариинке?
— Только два раза и была. «Вий» видела…
— А говорят в Петербурге о новом святом — Серафиме? — спросил Виктор Иванович.
Сима, смеясь, вытерла рот салфеткой:
— Как же не говорят? Даже песенки поют.
И она пропела тонким голоском:
Все захохотали.
— Да уж, откроют мощи! — укоризненно покачал головой Иван Михайлович.
— Святой, с полочки снятой, — оживленно заговорила Ксения Григорьевна. — Намедни к нам приходила богомолка, в Сарове была. «Все, говорит, есть: и келейка, и сенцы, и у-бор-на-я». Ей-богу! Это у святого-то! У-бор-на-я!