И в тот же день в той же газете был напечатан строгий приказ правительства, чтобы думы — городские и земские — не смели касаться общеполитических вопросов.
Василий Севастьянович, по обыкновению, вспыхнул:
— Указ да приказ, дьявол, помилуй нас! В дурачки, что ли, они играют?!
— Только-то? — протянул Иван Михайлович. — А я-то думал: на самом деле льготы дадут.
— Теперь надо ждать беды! — решил Василий Севастьянович. — Никто теперь верить не будет ни царю, ни министрам.
Виктор Иванович живо откликнулся:
— Чего я боялся, то и случилось!
На третий день рождества в общественном собрании был традиционный студенческий вечер. Накануне к Андроновым пришли два лохматых студента — рыжий и черный, и Панов с ними. Принесли билеты. Сбор с этих вечеров всегда шел в пользу бедного студенчества города Цветогорья. Андроновы давали щедро.
Ныне, получив сторублевку, студенты переглянулись, замялись нерешительно.
— Мы бы хотели с вами поговорить, — сказал рыжий студент.
— Тогда пожалуйте ко мне в кабинет, — пригласил их Виктор Иванович.
И в кабинете, усадив всех троих, спросил:
— В чем дело, коллеги?
Рыжий кашлянул в кулак, заговорил:
— Наш сбор в текущем году не будет отдан бедному студенчеству. И мы хотели бы предупредить вас об этом. Вы сами — старый студент, вы даете много, и вот…
— Кому же вы отдадите деньги?
Рыжий пониженным голосом, будто боясь, что его могут услышать посторонние, сказал:
— Сборы мы жертвуем в пользу политических деятелей.
— Ну… меня это… не касается. Я жертвую на бедных студентов, а куда пойдут деньги дальше, я не знаю и знать не хочу. Поняли? Конечно, ввиду усилившейся нужды студентов я могу еще прибавить к своей обычной сумме…
Он порылся в ящике письменного стола, достал ещё две сторублевки, подал рыжему, всё улыбаясь. Рыжий, тоже улыбаясь, взял деньги. И черный улыбнулся. Панов, сидевший в дальнем углу, молча издали смотрел на них.
— От имени нашей группы позвольте поблагодарить вас, — сказал рыжий.
— От какой группы?
— От имени цветогорских социал-демократов.
— А-а, — удивленно протянул Виктор Иванович, — уже есть в Цветогорье такая группа?
— И также от группы социалистов-революционеров, — поспешно сказал черный. — Мы тоже благодарим.
Когда студенты ушли, Виктор Иванович позвал жену, рассказал.
— Пожалуй, не стоит ходить на такой вечер, — решила Елизавета Васильевна.
— Почему? Наоборот! Идти надо. Это нам создаст некоторую популярность.
— А ты решил гнаться за популярностью?
— Не то чтобы гнаться, а так… пусть и нас знают.
И настоял: оба были на вечере. Их встречали с особенным почетом, и почему-то их особенно старательно благодарил акцизный чиновник Александров.
А дней через пять в контору к Виктору Ивановичу пришел студент Прошкин — в потертой шинельке, улыбаясь кривой, озябшей улыбкой.
— Вы пожертвовали триста рублей в пользу бедных студентов. Я знаю…
Он от смущения задохнулся.
— Ну и что же?
— Ну, эти деньги не попали к бедным студентам. Бывало, я уезжал — увозил рублей шестьдесят отсюда. Мне хватало на три месяца. А ныне мне не дали ничего.
— Почему же не дали?
Лицо у Прошкина вдруг преобразилось: стало ожесточенным. И пропала озябшая улыбка.
— Потому что все деньги пошли на политику. Они занимаются политикой, а мы голодай.
— Да? Но что же вы хотите от меня?
— Я хочу… чтобы вы воздействовали на них. Вы — самый главный жертвователь, они вас послушают. Пусть дадут… по назначению. А то ведь это безобразие: когда делили деньги, то присутствовал зубной врач Беркович и акцизный чиновник Александров. Это даже странно. Беркович никогда не был студентом.
— Почему же Беркович?
— А он главный у социал-демократов. И Александров тоже — главный у эсеров.
Виктор Иванович минуту подумал, барабаня пальцами по столу. Прошкин все жаловался, и жалобы его были похожи на донос.
— Ну, что делать? Я не могу вмешаться. Лучше я вам просто дам денег. Вы говорите, шестьдесят получали? Вот, пожалуйста, получите шестьдесят… А политика… какая может быть политика в Цветогорье?
Прошкин, опять улыбаясь озябшей улыбкой, сказал:
— Нет, знаете, и здесь началось.
Виктор Иванович засмеялся: в самом деле, было похоже — началось.
Отец и тесть каждый день приносили странные новости: в клубе под Новый год собрались чиновники, земцы, доктора, адвокаты. Говорили открыто такие речи, что надо бы всех посадить в тюрьму. Рабочие на цементном заводе грозили забастовкой. На заборах стали появляться прокламации…