— Не только меня испугали. И его сиятельство не может опомниться от страха!
И опять, как припев, повторил:
— Вот тебе и свобода! Вот тебе и конституция! Не житье, а малина!
Он теперь уже успокоился и уже со смехом вспоминал о своей неудачной поездке, выкапывая все новые и новые подробности:
— Приезжаю. Мужичишка немудрящий меня встретил. Говорю: «Хочу покупать имение». Мужичишка сразу на дыбы: «Как покупать? А мы собирались взять имение за себя». Ну и не сказал больше ничего. Потом смотрю: забегал, засуетился. Я, конечно, еду к дому, а мужик тем временем в село, и вот, ну прямо как по телеграфу: сразу все узнали. Да в имение! Да со всех сторон! Да с кольями! Вот тебе и свобода! Вот тебе и конституция!
Как-то утром Василий Севастьянович написал целую груду телеграмм — своих обычных — в Бирск, в Уфу, в Бугуруслан, в Кукарку, в Покровск, в Уральск: «Скупайте по таким-то ценам, берите больше, перевел столько-то». С этой грудой конторский мальчишка пошел на почту, вернулся через полчаса, криво усмехаясь, весь переполненный сдержанной радостью:
— Василий Севастьянович, телеграммы не принимают.
Василий Севастьянович повернулся, даже кресло под ним запищало:
— Что такое?
— Не принимают. Чиновники забастовали.
Ругаясь, Василий Севастьянович побежал в дом, быстро оделся, приказал заложить лошадь, сам поскакал на почту. Правда, чиновники забастовали. Они толпой стояли за перегородкой, ничего не делая, сдержанно-молчаливые, с решительными и вместе виноватыми лицами. Василий Севастьянович позвал знакомого помощника начальника почты:
— Что это у вас, батенька? Неужели и вы?
Помощник лукаво усмехнулся в седую бороду:
— Представьте, и мы.
Василий Севастьянович развел руками:
— Вы? Да сколько же вас? Пятнадцать человек? И вы задерживаете жизнь целого города? Вы же подумайте, Николай Афанасьевич, вот я посылаю сегодня тридцать телеграмм, у меня же неотложное дело, а вы бастуете. Ведь это же убытки для меня!
Помощник пожал плечами.
— Что ж делать?
— Как что делать? Работать надо.
— К сожалению, ничем не могу помочь вам.
— Тогда я на вас жаловаться буду! Не бессудная же у нас земля!
Старик помощник сразу стал очень вежливым:
— Воля ваша. Жалуйтесь.
Домой вернулся Василий Севастьянович вне себя от гнева. Он бурно ходил по конторе, кричал:
— Вот оно! Дожили! Дождались! Ежели бы я не был старовером, я бы сейчас же стал черносотенником. Палку на этих хамов надо. Чиновники! Государственные орлы на лбу и на пуговицах носят, а сами дьявол знает что делают.
Виктор Иванович смотрел на тестя насмешливо. Да, начались дела странные! Последний месяц Виктор Иванович все больше уходил в молчаливость, в одиночество, на все смотрел пытливо, не зная, к чему примкнуть. Он теперь уже ни с кем не спорил, будто шел шарящей походкой, как человек, заблудившийся в темноте. Из Москвы от Ивана Саввича он получил письмо: «Записывайтесь в нашу торгово-промышленную партию, мы защищаем промышленность и прогресс». При письме была длинная печатная программа, вся переполненная очень туманными выражениями. Виктор Иванович ответил: «Готов. Скажите, что делать, как приступить к работе?» С ним происходило небывалое: он опять бы хотел, чтобы его, как в дни детства, кто-то взял под свое покровительство и руководство и повел его по этим непонятным, смутным, спутанным временам.
Дома жизнь шла по-будничному, лениво, по порядку, когда-то заведенному раз навсегда. Дом был полон народа, полон детскими криками, женскими хлопотами, обычными, будничными, но тревога уже доходила и сюда. Ксения Григорьевна каждый день во время обеда рассказывала, что говорилось на кухне, куда опять стали заходить странники и юродивые.
— Антихрист появился, ходит из города в город, только пока о себе не говорит, высматривает.
— Японцы наняли белых арапов воевать с Россией.
— В Нагибовке корова отелилась — теленок-то с человечьей головой, говорит: «Пропали все! Пропали!»
Ее слова были нелепы — все знали их нелепость, — и все-таки слова удваивали тревогу. Никому не хотелось ничего делать, опускались руки.
Лишь Иван Михайлович и Василий Севастьянович эту зиму были заняты постройкой колокольни у староверской церкви. Они часто уезжали на постройку, дома иногда спорили между собой, где купить лес, кирпич, кому заказать колокол, и часто жаловались на рабочих: работают из рук вон плохо. Василий Севастьянович со священником Ларивоном ездил в Саратов за колоколом. Приехал возмущенный.