Об этом случае потом вся Волга говорила года два.
Такая же силища была и у Степана. И Степана тоже знала вся Волга, хотя он никуда из Нижнего не выезжал. А узнала его вот по какому случаю.
Как-то раз на нижегородскую ярмарку прибыл «непобедимый, всемирно известный борец Генрих Каульнах», немец. На ярмарке и в городе Нижнем были выставлены этим немцем дерзновенные афиши: «Вызываю на единоборство любого мужчину». Трое купеческих сыновей один за другим выходили на единоборство, и всех немец легко победил. Обида в городе была всеобщая. Говорили, что городской голова пароходчик Королев целую ночь не спал после третьего поражения. И тут кто-то вспомнил грузчика Острогорова.
— Вот бы его стравить с немцем!
Один из побежденных купцов тотчас поскакал на Сибирскую пристань за Степаном. Это было днем, и Степан был вполпьяна. Огромный, лохматый, он стоял каменной глыбой, одетый в красную рубаху, с потником на спине.
— Можешь ты сразиться с этим самым немцем, чтоб ему пусто было? — вдохновенно приступил купеческий сын к Степану и тотчас извлек из кармана бутылку водки с белой головкой.
Увидав белую головку, Степан ухмыльнулся:
— Не доводилось мне с немцами бороться.
— Аль ты его боишься? Не острами Расею! На-ка выпей!
На другой день вечером Степан появился в цирке, готовый схватиться с немцем. Он был почти трезв, так как купец не давал ему водки «до время», помня свой неудачный опыт, когда он сам вышел на арену «в сильных градусах».
— Я тебе, брат, перед самым выходом дам. Коньячку хватишь.
Непобедимый, всемирно известный немец презрительно улыбнулся, когда увидал тяжелую, неповоротливую фигуру нижегородского грузчика с растрепанной рыжеватой бородой и неуклюжими ручищами. Он знал: в таких людях много силы, но совсем нет ловкости, а в борьбе ловкость главное. Перед состязанием купец дал Степану полбутылки коньяку, тот выпил коньяк залпом и теперь стоял перед немцем в самой решительной позе. Степану хотелось дать немцу по-простецки «раза», но ему целый день твердили, что «раза» давать никак нельзя, а надо бороться «по-заграничному». Они сошлись на середине арены. Борьба велась на поясах.
Положив мускулистые руки на талию немца, Степан вдруг вообразил, что у него в руках пятиришный мешок муки, — такие мешки он каждый день перебрасывал сотнями.
Немец, выбрав момент, ловко тряхнул Степана, и тот упал на колени. «А-а!» — разочарованно пронеслось по цирку. «А!» — выдохнул Степан и, вскочив на ноги, сдавил немца руками, поднял над головой и со всей силой поставил опять на песок. Он его не валил, не бросал, а только поднимал над головой и ставил на песок. Так грузчики поднимают мешки и ставят… Тут коньяк сказался: «А-а, задушу!» — сквозь стиснутые зубы захрипел Степан и раз за разом поднимал и ставил немца: хоп, хоп, хоп!.. Цирк примолк, затаив дыхание. Потом послышались смешки, потом смех, хохот, гром. Немец отпустил Степанов пояс, махал руками, выпучил глаза.
— У, задушу! — ревел Степан.
Послышались тревожные крики. Степана схватили за руки, а он все поднимал и опускал немца. Тогда притащили ведро холодной воды и вылили на Степана… Противника быстро унесли с арены.
Две недели потом купцы поили Степана водкой, и лишь одно утро в эти две недели он был трезв — это когда околоточный надзиратель вытрезвлял его и возил напоказ к губернатору. Тот задавал Степану вопросы, но Степан от смущенья не смог ответить ему.
Губернатор, очень любивший русские пословицы, «милостливо» сказал:
— Велика Федора, да дура.
И приказал увести Степана, пожаловав ему на память о встрече три рубля.
Степан жил и умер в Нижнем в девяностых годах, оставив Волге сына Ивана.
Вот про Ивана и особенно про сына его Семена — тоже грузчиков — пойдет речь в этом рассказе.
Бывало, Степан зарабатывал хорошо, но, как это водилось у грузчиков, почти все пропивал. На семью, само собой, обращал самое малое внимание, — дети росли без призора, и без призора же, незаметно, вырос Иван и тоже стал грузчиком — такой же могучий, как отец.
Невозможно представить Нижний без грузчика. Здешние пристани всегда вели большую погрузочно-разгрузочную работу, здесь миллионы пудов разных товаров сгружались на ярмарку и нагружались после ярмарки. Здесь же шла перевалка грузов с мелких окских и верхневолжских судов на крупные нижневолжские и наоборот.
Летом, случалось, Иван Острогоров зарабатывал иногда до пятнадцати рублей в сутки, а уж пятерка всегда была верная: заработок хороший. Беда только, что судьба грузчика находилась в руках рядчика: рядчик и работу отыскивал, и цены устанавливал, и расчет вел, а большую долю заработка брал себе.