апрель 1999 г.
Посвящается Стэнли Шехтеру
Предисловие авторов к русскому изданию
Приступая к написанию этой книги, мы хотели донести до читателя все, что представлялось нам существенным и ценным из сделанного к настоящему времени американскими социальными психологами. Теперь, почти десятилетие спустя, обращаясь к российскому читателю, было бы нелишним сосредоточиться на некоторых отличительных особенностях и ограничениях очерченной нами перспективы. Пользуясь случаем, мы коротко остановимся на некоторых новейших разработках в области социальной психологии, а также на практических достижениях, благодаря которым наша книга могла бы быть в чем-то совершенно иной, возьмись мы за ее написание сегодня.
Несмотря на наше сознательное стремление заострять внимание на идеях наиболее широкого и общего плана, мы подозреваем, что европейский и азиатский читатели будут удивлены узостью рамок нашего рассмотрения. Один из аспектов подобного ограничения осознавался нами еще в период написания книги. Мы намеренно решили сделать акцент на специфически американской экспериментальной традиции, получившей развитие в США в течение трех послевоенных десятилетий. Ее особенностью является использование «демонстрационных экспериментов», проводимых как в лабораторных, так и в «полевых» условиях. Наиболее известные из них, включая эксперименты Соломона Эша, Музафера Шерифа, Стэнли Милгрэма, Леона Фестингера, Стэнли Шехтера и Эллиота Аронсона, явились важнейшим вкладом в преподавание и экспликацию социально-психологических знаний. Результаты этих экспериментов не столько смогли подтвердить достоверность тех или иных теоретических гипотез, сколько выявить наличие феноменов реальной жизни. Причем делалось это так, что действие отдельных психических процессов или источников социального влияния проявлялось со всей ясностью и драматизмом.
Уделяя столь большое внимание именно этой экспериментальной традиции, мы сознавали, что обходим молчанием важнейшие теоретические идеи, в те времена имевшие хождение в Восточной и Западной Европе. Мы также понимали, что этой традиции свойственно пренебрегать коллективными психическими процессами в пользу процессов индивидуальной психики. Поэтому ее представители сосредоточивались на исследовании реакций одиночных испытуемых либо групп, составленных из незнакомых ранее людей, действующих вне социального контекста семьи, работы или какого-либо иного окружения.
В период написания книги мы действительно не могли в полном объеме оценить, до какой степени созданная нами картина личности, ситуации и их взаимодействия является отражением не только работы ограниченного круга психологов, но и психологии ограниченного круга людей. Исследования, осуществленные в течение последнего десятилетия Гарри Трайэндисом, Хэйзел Маркус, Синобу Китиямой, Тосё Ямагиси и другими специалистами в области психологии культуры, со всей ясностью продемонстрировали, что люди, которых мы исследуем в Америке (а до некоторой степени и в Западной Европе), рассматривают происходящее сквозь призму своей собственной, крайне индивидуализированной культуры.
В главе 7 мы отчасти обсудили роль культуры, однако если бы мы писали эту главу сегодня, то мы смогли бы сообщить гораздо больше о социальном мире с точки зрения менее индивидуализированных культур. Мы сделали бы гораздо больший акцент на детерминантах социального восприятия и поведения, коренящихся не в индивидуальном сознании и не в давлении и ограничивающем влиянии непосредственной ситуации, а в самой ткани культуры, к которой принадлежит интересующий нас индивид. Кроме того, мы уделили бы больше внимания работам современных европейских теоретиков — таких, как Московичи и Тэджфел, а также достижениям российских ученых-психологов более старшего поколения — таких, как Выготский и Лурия, подчеркивавших социокультурную природу многих наиболее мощных детерминант социального понимания и социального действия. Более подробно мы проанализировали бы влияние образовательной и политической систем, организационной структуры бизнеса, образов личностей и социальных групп, создаваемых средствами массовой коммуникации, равно как и иными источниками тех социальных представлений, которые руководят нашим поведением и задают направление интерпретации нами чужого поведения.
Субъективизм и «наивный реализм»