Александр Македонский охотится на львов.
Миниатюра. XIII век.
Конечно, многое в трудах Аристотеля вызовет сейчас улыбку или недоумение даже у школьников младших классов. Например, всех известных ему животных Аристотель разделил на две группы: на тех, у кого есть кровь, и на тех, у кого крови нет, но имеется «нечто аналогичное». Имеющие кровь, как утверждал Аристотель, имели и спинной хребет, а у тех, у кого крови не было, не было и хребта. Не было у них и сердца и сосудов — зачем? — ведь крови-то нет! (К таким «бессердечным» животным Аристотель относил, например, осьминогов.)
Ошибки Аристотеля понятны и вполне объяснимы состоянием наук того времени. И ошибкам нечего удивляться. А вот то, что в «Истории животных» много верных фактов и наблюдений, это действительно достойно удивления и восхищения. Например, Аристотель описал, причем довольно точно, такого редкого зверя, как гепард. Довольно точно он описал двугорбого верблюда и некоторых обезьян. Аристотелю уже было известно полное и неполное превращение насекомых, он знал, что трутни развиваются из неоплодотворенных яиц. Однако ученый не ограничился составлением списка и описанием животных. Он пошел гораздо дальше — классифицировал, разбил животных на группы. Наземных он разделил на три группы: четвероногих (зверей), летающих пернатых (птиц) и червей, к которым отнес остальных наземных животных.
Разделил он на группы и морских обитателей, причем категорически отделил дельфинов и китов от рыб. Аристотель считал, что теплая кровь, легочное дыхание, рождение живых детенышей — признаки более важные, чем места обитания. Поэтому он объединяет китообразных с наземными животными.
Уже одним этим Аристотель обогнал свое время чуть ли не на два тысячелетия: еще много веков после Аристотеля ученые объединяли китообразных с рыбами.
Но Аристотель увидел различие не только между китообразными и рыбами — самих рыб он тоже разделил на две группы: с костным скелетом и хрящевым.
И это еще не все. Аристотель не мог не видеть, что окружающий его мир не только существует, но и размножается, дышит, мыслит. Это дало ему основание разделить все живое на четыре царства: на одушевленный мир, который только существует; растительный мир, который существует и размножается; мир животных, который существует, размножается и двигается и, наконец, мир человека, который, кроме всего, еще и мыслит.
А внутри этих миров, в частности внутри мира животных, он расположил объекты по восходящей — от примитивных, с его точки зрения, организмов к сложным.
Аристотель был, конечно, далек от мысли об эволюции, об изменчивости всего живого, от того, что существо, стоящее на более высшей ступени, произошло от существа, стоящего ниже по своему развитию. Но уже тот факт, что он заметил и подчеркнул эти «ступени», огромная заслуга ученого.
Аристотель не только сам был страстным ученым — он хотел, чтоб наукой занималось как можно больше людей. Для этого он организовал школу — «Ликей» и 12 лет руководил ею. Однако греки не оценили своего великого современника: в 323 году до нашей эры, когда умер Александр Македонский и в Афинах вспыхнуло восстание, Аристотелю, как одному из приближенных умершего царя, грозила смерть. Ученому пришлось бежать. Но в изгнании он прожил недолго — через год умер.
Считали, что полководец Александр Македонский сражается с чудовищами.
Миниатюра. XIII века.
Аристотель не только положил начало зоологии как науке. Его авторитет в этой области был неколебим в течение двух тысяч лет. Две тысячи лет зоология жила трудами Аристотеля, лишь немного дополняя, комментируя и популяризируя их. Одним из таких «популяризаторов» науки своего времени, вошедший в историю зоологии, был богатый и знаменитый римлянин, живший в I веке нашей эры (родился он в 23, а умер в 79 году), Плиний Старший (в отличие от своего племянника — Плиния Младшего). В истории зоологии он известен как автор «Естественной истории» в 37 книгах. Плиний Старший был автором и многих других трудов — «Истории моего времени», состоящей из 31 книги, истории войн с Германией, состоявшей из 20 книг, множества отдельных книг на разные темы. Но «Естественную историю» он, видимо, ставил выше других своих книг. В посвящении, адресованном императору Титу, Плиний Старший писал: «На путь, по которому я пойду, не вступал никто. Никто из нас, никто из греков не решался дать единоличного описания природы во всей ее совокупности. Если мой замысел не удастся, то самое стремление к нему было сладостно и великолепно».