— Ходят слухи, что Мукку собираются напасть на нас, — сказал один из мужчин.
Мукку — это соседний род, с которым Какаду постоянно враждовали.
— Я буду рад добыть еще несколько черепов, — сказал франт с головой, вымазанной известью.
— И чего Мапу выжидает?
— Посланцев все еще нет.
Мапу был вождь рода Какаду. Он считался не только самым сильным и храбрым среди мужчин, но и самым умным. Он имел некоторое отношение даже к европейской цивилизации: дверью его дома, как известно, служила крышка от ящика с таинственной надписью. Кроме того, у него был жилет европейского происхождения, который надевался в особо торжественных случаях.
Но важнее всего было то, что он не боялся европейской цивилизации, наоборот, стремился к ней… Это им были посланы те двое папуасов, что променяли золото на спирт.
Мапу знал, что самое страшное оружие белых — это гром, то есть ружья. В то же время ему было известно, что больше всего на свете белые любят золото. Вот он и надумал использовать этот бесполезный для папуасов металл. Правда, Мапу еще не знал, как обращаться с громом белых, но достаточно уже и того, что он не побоялся бы иметь его у себя.
Он уже не считал ружье какой-то сверхъестественной силой и надеялся разузнать, как обращаться с ним.
— Если у нас будет гром, то мы покорим все соседние племена, — сказал один из присутствующих.
— О, наш Мапу великий вождь! — воскликнул другой.
В это время вбежал один из юношей-туземцев и сообщил, что к деревне движется чужой человек, чернокожий, но одетый на манер белого. Все повскакали с мест, схватили оружие и выбежали из ум-камаля.
— Он там, — указал рукой юноша.
Папуасы притаились и замерли в ожидании. По тропке между деревьями спокойно шагал человек, такой же, как и они, чернокожий, только одетый по-европейски. Удивило всех то, что у него не видно было никакого оружия. Это, конечно, был миссионер Саку.
Когда он поравнялся с засадой, папуасы выскочили и окружили его. Незнакомец ничуть не удивился и не испугался этого.
— Кто ты? — спросили его.
— Я — Саку, — спокойно ответил он.
Хотя почти все здесь были его ровесниками, но за десять лет, конечно, забыли о нем, тем более, что он и жил-то с ними недолго.
— Откуда и куда ты идешь? — спросили его.
— Я иду в племя Какаду, где осталась моя мать, — сказал Саку. — Жива ли она?
Теперь некоторые вспомнили его, опустили оружие и приветливо заулыбались, закивали головами.
— Жива, жива! Она у Мапу. Пойдем, — заговорило сразу несколько человек, узнавших его. Обратившись к остальным, они сказали: «Макрай».
Услышав это магическое слово, все остальные заулыбались и заговорили приветливо.
Тут нам необходимо несколько отклониться в сторону, чтобы объяснить таинственное слово «Макрай», ибо история его чрезвычайно любопытна и замечательна.
Мы знаем, что в капиталистических странах до сих пор существует пренебрежительное отношение к так называемым «цветным» людям, особенно — к черным.
В Америке, всячески превозносящей свою цивилизацию, негры не имеют даже права ехать в трамвае вместе с белыми. Негры — врачи, инженеры, ученые — терпят всяческие унижения только за то, что у них кожа черного цвета. Что же говорить о чернокожих других стран — об африканских неграх и папуасах Океании?
Их вообще не хотят считать за людей. Во многих книгах они описываются как полузвери, только и помышляющие о том, как бы убить и сожрать белого.
А таких человеческих качеств, как доброта, честность, преданность друг другу, чувство благодарности — по мнению колонизаторов — у чернокожих и предполагать не приходится. Многие европейцы и по сей день так думают. А что же было, скажем, лет пятьдесят тому назад?
И вот в то время нашелся русский человек, путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, который решил поближе познакомиться с жизнью отсталых народов, захотел сблизиться с ними.
Он прибыл на Новую Гвинею, высадился на пустынном берегу и остался один. Увидев папуасов, он отправился к ним без всякого оружия, чтобы показать, что ничего плохого он им не собирается делать.
Папуасы не знали, что и думать, увидев такое чудо. Не раз отважному путешественнику грозила серьезная опасность, но его искренность и любовь к этим людям победили в них враждебность и недоверие.
Три года, с небольшими перерывами, прожил русский путешественник один среди папуасов. Он привез им топоры, пилы, ножи, посуду и научил пользоваться ими; показал им передовые способы земледелия, привез и оставил у папуасов несколько коров и коз.
И что же? Туземцы — эти полузвери, бесчеловечные людоеды — не только не причинили ему зла, но полюбили, как брата. Искреннее, гуманное отношение пробудило в них и доверие, и честность, и благожелательность — те самые качества, которых недостает многим и многим жителям Европы и Америки. И вот с тех пор имя Маклай — папуасы произносят его «Макрай» — стало у них обозначать всякого хорошего человека.
Теперь уже многие папуасы, очевидно, не знают, откуда взялось у них слово «Макрай», но нам следует знать, что это память не только о русском человеке Миклухо-Маклае, но и о большой человечности.
…Мать миссионера Саку жила у Мапу на положении одной из многочисленных жен-невольниц. Попав в руки чужих, потеряв вслед за мужем еще и сына, она словно утратила всякие желания и надежды, привыкла к своей доле и даже не горевала.
Когда ее позвали и подвели к сыну, она не хотела верить глазам. Он был совсем не похож на того двенадцатилетнего мальчика, каким она его помнила. И на теперешних своих сверстников он был ничуть не похож. Все в нем, а в особенности одежда, выглядело чужим.
Но сын ласково взглянул на нее и крепко обнял.
— Мать, как я рад нашей встрече! — сказал он на родном языке. И у нее потеплело на сердце, а слезы сами покатились из глаз.
Вышел Мапу — высокий, плечистый мужчина с кудлатой головой. Трудно было разобрать, где кончается его шевелюра и начинаются борода и усы. Перья какаду и райских птиц в его черных волосах переливались всеми цветами радуги, а на груди, кроме собачьих и кабаньих зубов, болтались еще и человеческие. На обоих плечах виднелись широкие шрамы — тоже украшение: мальчикам разрезают кожу и некоторое время ранам не дают заживать. На местах порезов навсегда остаются широкие и глубокие рубцы, считающиеся почетными.
Он с удивлением посмотрел на Саку и обратился к его родительнице:
— Так это и есть твой сын, что тогда убежал?
— Я жил у белых и многому от них научился, — объяснил Саку, видя, что Many с недоверием смотрит на него.
— И громом владеть умеешь? — спросил Мапу.
Саку догадался, что имеет в виду вождь, и ответил:
— Умею, но они меня учили никого не убивать…
— Как никого? И врагов? — удивился Мапу.
— Да! И врагов нужно любить. Бог — всевышний дух, стоящий надо всеми нами — велит, чтобы все люди любили друг друга.
— А если враг начнет тебя бить?
— Подставь ему другую щеку, как сказал наш великий учитель Христос! — с чувством произнес Саку, возводя очи к небу.
Все присутствовавшие с изумлением переглянулись, а у вождя мелькнула мысль: «Пожалуй, этот Саку сошел с ума! Или белые нарочно подослали его, чтобы он уговорил нас не сопротивляться, быть покорными и любить врага даже тогда, когда он тебя бьет? Недаром он говорит: подставь другую щеку…»
— Этому тебя белые научили? — сурово спросил Мапу.
— Да, они, — смиренно произнес Саку.
— Ну, а сами они подставляют другую щеку, когда их бьют по одной? — насмешливо спросил вождь.
— Не все исполняют веление божие, но нужно молиться, чтоб он смягчил сердца их.
— А ты можешь помолиться, чтобы сердца белых смягчились и они не обижали нас?