— Не всегда бог слышит наши молитвы. К тому же, он лучше знает, как ему поступить. Но я, конечно, должен молиться о том, что ты сказал, — ответил миссионер.
При этих словах Мапу повеселел. Странным пришельцем можно будет воспользоваться! Он помолится, как его там научили, — и враг смягчится, силы его растают.
— А ты можешь помолиться своему богу, чтобы у Мукку сердца смягчились? — спросил он снова.
— Все люди пред богом одинаковы, — ответил Саку, — со всеми он может сделать, что захочет, будь это белые или черные.
У хитрого Мапу сразу же созрел план. Пусть этот чудак помолится, Мукку станут мягкими и покорными, и тогда он заберет их голыми руками. Это, пожалуй, даже лучше грома белых.
Что белые сильны, что они владеют и громом, и огнем, и водой, — всем известно. Но как они этого достигли — никто не знает. И вот, к счастью, явился человек, который прошел все науки белых и знает, как обратиться к их богу. Поистине, роду Какаду повезло, как никому другому.
И вождь пожелал, чтобы день встречи с таким человеком был отмечен общим торжеством.
Мапу хотел окончательно склонить на свою сторону этого удивительного человека, который владел могуществом белых и вместе с тем был своим.
На полянке, неподалеку от деревни, развели костры, притащили свиней и собак, которые считаются у папуасов наиболее лакомым блюдом.
Собаки здесь небольшие, с короткой гладкой шерстью и стоячими ушами. Они очень тихие, робкие, никогда не лают, а только воют. Питаются главным образом растительной пищей, любят кокосовые орехи. Наверное, поэтому и мясо их значительно вкуснее, чем у наших собак.
Принесли вареных бобов, таро и янсу — лепешек, выпеченных на горячих камнях из плодов хлебного дерева. Саку тем временем смог поговорить с матерью. Однако, хотя они не виделись целых десять лет, оказалось, что им не о чем говорить. Мать рассказала только, что живет у Мапу, но хорошо или плохо ей живется — она не могла определить. Да и разве могла папуасская женщина сравнить с чем-нибудь свою судьбу?
Саку стал было рассказывать ей о своей жизни, о том, как он учился, а главное — о христианской вере. Но скоро он убедился, что мать его не понимает и даже не интересуется его словами. Она и смотрела-то на него почти со страхом.
Но Саку знал, что ему не удастся сразу же обратить ее в истинную веру, что придется долго, постепенно просвещать ее.
В это время жители деревни готовились к празднеству. Они навешивали на себя все украшения, какие только могли найти.
У многих женщин на плечах белели какие-то пятна, словно выболевшие раны. Пятна эти делаются специально для красоты, как и шрамы на плечах у мужчин.
Девочке лет тринадцати пришло время украсить свои плечи таким пятном. Мать взяла небольшой горящий уголек и положила его дочери на плечо. Девочка застонала, сжала зубы от боли, но стояла на месте, шевеля только пальцами рук. Она должна была стоять и терпеть, пока уголь не превратится в пепел. А чтобы он не погас, мать дула на него. Проходя мимо, Саку увидел эту сцену, не выдержал и смахнул уголек.
— Что ты делаешь, — сказал он женщине, — за что мучаешь дочь?
Мать посмотрела на него, как на безумного, и разразилась бранью. Девочка тоже была недовольна.
Впрочем, женщины напрасно наряжались и украшали себя. Они не имели права участвовать в торжестве. Все празднества совершают без них. Как мужчины, так и сами женщины уверены, что стоит женщине приблизиться к месту празднества или даже взглянуть на него издали, — не говоря уже о том, чтобы принять участие, — как неминуемо случится беда.
Особо запретной для женщин считается музыка. Они не только не смеют играть на музыкальных инструментах, но даже видеть их издали не должны. Едва завидя какой-нибудь музыкальный инструмент, они убегают со всех ног, искренне веря, что им угрожает несчастье.
Между тем у костров шла оживленная подготовка. Положили два бревна и между ними поставили ряд горшков. Принесли привязанных к жердям свиней и закололи их копьями. Собак же просто брали за задние ноги и разбивали им головы о дерево.
В горшки, чтобы жаркое не пригорало, положили зеленых листьев, а сверху по куску мяса. В некоторые горшки были положены более вкусные вещи: ящерицы и змеи, разрезанные вдоль туловища. Для приправы добавили жуков, огромных пауков и жирных гусениц. Гусеницы, даже сырые, считаются большим лакомством.
Но важнейшей приправой считается соль, которую на Новой Гвинее в чистом виде не добывают. Папуасы получают ее из деревьев, долгое время плававших в море и насыщенных солью. Такие деревья они выменивают у соседей, живущих вблизи побережья. Случается это, конечно, не часто. Куски таких деревьев сжигают на особом костре, и пепел от него употребляется как соль.
Всеми приготовлениями руководил сам Мапу, одетый в свой парадный наряд — европейский жилет. В нем он чувствовал себя не хуже, чем царь в коронационном убранстве. Видно было, что и все его подданные любуются великолепием своего повелителя. Только Саку, взглянув на его комичную фигуру, не сдержал улыбки.
Понятно, что Саку в качестве почетного гостя должен был сесть рядом с вождем.
Когда мясо было готово, Мапу взял руками большой кусок и подал Саку первому. Это был знак большого уважения к миссионеру.
Пока насыщались разными кушаньями, группа мужчин занялась приготовлением главного угощения: напитка под названием кэу. Его приготовляют из растения, родственного перцу. Принесли большие охапки этого растения, и те, кто помоложе, принялись жевать его и выплевывать в горшок. Дело подвигалось медленно, и в помощь им были поставлены дети.
Когда все было пережевано, в горшок добавили воды, процедили напиток через траву и дали ему устояться[14].
Когда все отведали жаркого и приправ, напиток был готов. Мапу налил бамбуковый стакан и подал Саку.
— Нет! — решительно отказался тот. — Наш закон не позволяет.
Хотя отказ его был неприятен хозяевам, однако настаивать не стали: закон так закон.
Тогда и все присутствующие протянули свои бамбуковые стаканы. Напиток, видимо, был невероятно крепок: у многих после первого же глотка слезы выступили на покрасневших глазах, а после целого стакана люди уже не стояли на ногах. Закусывать стали бананами и бататом[15].
В этот момент Мапу поднялся на ноги и обратился ко всем с такими словами:
— Вот наш брат Саку. Когда-то давно он бежал от нас и долго жил с белыми. Он узнал, почему они сильны. Он знает их духа и может попросить его помочь нам, как помогает белым. Саку может уговорить духа, и Мукку не станут воевать против нас, а мы тогда всех их заберем в плен. Пусть же звучит музыка!
Все закричали от радости, поднялся шум. Саку был очень удивлен, услышав такие слова, и встал, собираясь объяснить народу, в чем неправ Мапу.
— Братья! — начал он, выждав, пока люди успокоятся. — Верно, что я у белых узнал великого духа, который властен над всеми нами — как белыми, так и черными. Верно и то, что великий дух всемогущ, но…
Услышав от самого пришельца о могуществе духа белых, все снова принялись кричать, потрясать оружием, приветствовать Саку.
— Смерть Мукку! Уничтожим их! Ты поможешь нам! — раздавались голоса.
— Братья! — старался перекричать их Саку. — Вы ошибаетесь! Великий дух не помогает совершать убийства…
Но взбудораженный народ не слышал его слов. Все считали, что он говорит что-то хорошее, — и от этого еще больше кричали и шумели.
Появились музыканты и танцоры, и все внимание сосредоточилось на них.
Саку, с горькой усмешкой, смолк и опустился на землю.
«Несчастные, темные люди, — думал он. — У них только одно на уме: как бы убить своего врага… Нелегко будет внушить им, что главное — спасти свою душу. Но с божьей помощью я исполню мой долг».
На средину круга вышли четыре танцора. Скрытые до колен пальмовыми листьями, они были похожи на двуногие копны сена.
14
Европейцы пытались приготовить кэу, растирая стебли растения, но безуспешно. Видимо, при пережевывании происходят какие-то химические процессы, придающие напитку его крепость. (