Я НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ОНИ В ПОРЯДКЕ, И ХОТЕЛ ЗАПУСТИТЬ НАШ ПРИЕМНИК... Я ПРОЛИЛ ВОДУ, И ЛОТ МЕНЯ УДАРИЛ.
НОЧЬЮ Я ТОЖЕ ЕГО СТУКНУ, КОГДА ОН УСНЕТ".
Мы уже помирились, и я доказывал, что маяк испортился неспроста. И что на этом острове вовсе не так благополучно, как бы нам того хотелось. И очень может быть, что какой-нибудь корабль, сбившись с курса, возьмет и напорется на мель. В подтверждение своих слов я указал брату на хибару и спросил, что он думает по этому поводу и кто ее тут построил? Лот ответил, что до нас на острове побывал сумасшедший.
Не считая вспученного пола, вся внутренность хибары была перегорожена досками и бревнами. Даже дикарь, имеющий лишь отдаленные представления о жилище, не смог бы соорудить такого дома. В хибаре приходилось ходить согнувшись. А на ее крышу вела лестница. Шаткая, ветхая, высушенная и выбеленная ветрами. Щели в стенах кое-как были заткнуты пучками водорослей, и сквозь них сверкало небо. Кроме того, угадывались очертания как бы двух комнат: от одной стены до другой шло нечто вроде перегородки. Я облазил хибару снизу доверху в надежде найти следы пропавшей собаки. Даже взломал доски пола. Но следов Чапы не было. Последняя надежда рухнула...
"Я ПОШЕЛ ПОД МАЯК И ПО ДОРОГЕ ВСТРЕТИЛ БОЛЬШОГО КРОЛИКА, ТЯЖЕЛО ТРУСИВШЕГО ПАРАЛЛЕЛЬНО МОЕМУ КУРСУ, А ПОТОМ СКАКНУВШЕГО ПОД СКАЛУ И СКРЫВШЕГОСЯ. ЧТОБЫ ОТВЛЕЧЬСЯ ОТ НЕВЕСЕЛЫХ МЫСЛЕЙ, НЕ ОСТАВЛЯВШИХ МЕНЯ НИ НА МИНУТУ, Я РЕШИЛ ВЫЯСНИТЬ: ЧЕМ ПИТАЮТСЯ КРОЛИКИ НА ЭТОМ ГОЛОМ ОСТРОВЕ?"
Для этого прилег за камнем у спуска к морю и затаился. Тут же на пригорок выскочили два больших кролика. То ли я сделал неосторожное движение, то ли им надоело прыгать и гоняться друг за другом, но они исчезли. Вместо них, торопясь к морю, выполз здоровенный уж. Дальнейшее произошло мгновенно: откудато из камней метнулся большой бурый комок, подлетел к ужу, и не успел я опомниться, как у ужа была оторвана голова и все было кончено. Через секунду я летел к брату, чтобы рассказать ему о страшном открытии.
Он не поверил. Но вскоре убедился сам - мы пошли под маяк и понаблюдали еще за двумя такими же.
противоестественными охотами. И почти сразу же появилась мысль...
- Ведь мы с тобой не видели ни клочка собачьей шерсти, да? - Лот заиграл скулами и ушел к палатке.
- Лот!.. - крикнул я и заплакал.
"СТАЛО ПОНЯТНО, ЧТО ПРОИСХОДИТ НА ОСТРОВЕ. ПО СЛОВАМ БРАТА, ЗДЕШНИЕ КРОЛИКИ ВЫРОДИЛИСЬ ИЗ НОРМАЛЬНЫХ, ЗАВЕЗЕННЫХ СЮДА КЕМ-ТО ИЗ ОТДЫХАЮЩИХ".
Ночью брат долго не мог заснуть. То рука моя ему мешала, то нога. То дышал я слишком громко. Не мог спать и я.
- По дороге домой купим собаку... - начал я.Нечего нам тут больше делать. Давай лучше отдохнем у старика?.
- Старик приедет через две недели. Отдыхать придется тут.
- Может быть, еще кто-нибудь сюда попросится?
- Мы же ему деньги предлагали, чтобы никто не просился.
- А если на лодке?
- С нашим барахлом? Ты вспомни, что нам говорил старик? О ветрах, штормах, помнишь?
- Давай все бросим и поплывем налегке. А старик заберет барахло...
Лот промолчал.
- Это все ты... - начал я, но спохватился и сказал другое: - Предлагал он нам ракетницу, не взяли!
- Ты и не взял. Ведь это ты позабыл ее на пирсе.
- Потому что ты меня торопил! Я хотел ее сунуть в рюкзак сразу, но ты сказал, что сначала нужно проверить, все ли на месте, а потом уже совать. И я не сунул.
- Нужно было все-таки сунуть!
- Давай попробуем на лодке, налегке?
- В крайнем случае попробуем. Спи!
Но мы все равно не спали. Лежали в темноте и слушали шум ветра, под вечер задувшего ровной волной с юго-запада. Полог в головах палатки прогибался и свистел невидимыми дырами. И я услышал... или показалось? Да, какой-то шорох. Потом еще...
- Ты слышал?- толкнул я брата.
- Слышал.
Сквозь шум ветра доносилось негромкое царапанье по ракушечнику.
Я расстегнул полог и выглянул. Ни одной звездочки!
- Делать нечего, пойду посмотрю.
- Сходи, если не страшно,- проговорил Лот.
- Зачем ты это сказал? Теперь страшно!
Я все еще стоял на коленях, высунув голову из палатки наружу, и не решался вылезти целиком.
- Лезь, я с тобой! - подтолкнул меня Лот.
Мы вылезли, осмотрелись. По ракушечнику шуршал линь, который я забросил на крышу хибары сушиться.
В палатку не хотелось, и мы запалили костер. Лот, бросивший курить, достал сигареты. Я протянул руку.
- Это ведь совсем скверно, курить ночью,- сказал Лот и выкинул сигарету в огонь.
Поленья, пропитанные мазутом, светили в стороны синими языками. Я обернулся и... покрылся холодным потом: вокруг костра светились красные донышки чьихто глаз.
- Ты что?! - вскрикнул Лот, потом вскочил и кинулся в палатку. И не успел я выхватить из костра горящее полено, как прямо от палатки Лот выстрелил в темноту.
Свистнул гарпун, звонко лопнул привязанный к нему линь. Глаза исчезли.
Утро застало нас у горящего костра. Начинал накрапывать дождь. В довершение всех бед мы не смогли как следует позавтракать: к этому времени консервы, которые мы привезли из дому и не догадались закопать поглубже, протухли, а рыба, набитая нами в первый день, до того просолилась, что употребить ее в пищу было невозможно.
"НОЧЬЮ МЫ НЕ СПАЛИ. КОНСЕРВЫ ПРОТУХЛИ. ОСТАЛСЯ ХЛЕБ И КИЛОГРАММОВ ПЯТЬ СУХОГО КАРТОФЕЛЯ. ИДЕТ ДОЖДЬ".
Дождь лил, и мы мокли. В палатку лезть не хотелось. О путешествии на лодке к материку не могло быть и речи. Лодка наша до краев была наполнена водой и держалась на плаву из-за пустой канистры в багажнике.
Несколько банок из-под консервов, заменявших нам чашки, уже были в беспорядке расставлены вокруг костра. Обычно так поступал Лот дома, размышляя над чем-то: пил чай из нескольких чашек сразу, разбрасывая их по всей квартире. Мы с мамой относили их в мойку, между собой в шутку называя их "следами".