Чапа все-таки влезла в палатку и теперь крутилась, располагаясь поудобнее. Так мы и устроились: брат где-то под маяком, а мы с собакой в палатке. Я засыпал и думал: чем же я так сильно и перед кем провинился, что даже лодка, которой суждено было пройти рядом с островом, нас не заметила? Что мы наделали такого, что вынуждены теперь переживать массу неприятностей, которые даже не приснятся человеку на материке!
А материк - вон он - рукой подать. День хода на лодке. Если считать миля в час. И это с грузом. А если без груза? Часов десять - может быть, даже меньше.
Но это в том случае, если не будет ветра. А если будет?
Внезапный шторм - обычное для этих мест явление - тот случай, о котором не очень хотелось думать. Мне же хотелось думать о чем-то приятном, о маме, например. Мы ей, конечно, потом все расскажем, и она, конечно, будет нас ругать, наверное даже кричать... Но пусть крик, лишь бы нам добраться до этого крика...
Я начал проваливаться в сон, и опять появилось уже испытанное чувство неприятной раздвоенности. Мне, как и в прошлую ночь, показалось, что, с одной стороны, я лежу в палатке, а с другой - совершенно отчетливо вижу голубой, залитый светом месяца ракушечник, по которому ступают мои босые ноги. Я потянулся к дневнику,- при этом движении ракушечник качнулся и пропал, но потом появился вновь,- и начал писать:
"Я ЛЕЖУ В ПАЛАТКЕ. ЭТО Я ЗНАЮ НАВЕРНЯКА. И В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ Я УВЕРЕН, ЧТО НАВЕРНЯКА ХОЖУ ПО БЕРЕГУ. ЭТО НЕ СОН, ТАК КАК Я НЕ СПЛЮ. (ЕСЛИ ЭТО ВСЕ-ТАКИ СОН, УТРОМ НЕ БУДЕТ НИКАКОЙ ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ.) Я СТОЮ... ВОТ МОИ НОГИ ПОДОШЛИ СОВСЕМ БЛИЗКО К ВОДЕ. Я ИХ ОТЧЕТЛИВО ВИЖУ. Я ВИЖУ, КАК В БЕРЕГ ТКНУЛАСЬ И ОТОШЛА ДОСКА С ГЛУБОКОЙ БЕЛОЙ ЦАРАПИНОЙ ПОПЕРЕК. Я ВСЕ ВРЕМЯ СМОТРЮ СЕБЕ ПОД НОГИ, БУДТО БОЮСЬ ОСТУПИТЬСЯ, И ЭТО ПОНЯТНО-НА БЕРЕГУ ТЕМНО. ВОТ МОЙ ВЧЕРАШНИЙ СЛЕД, УЖЕ НАЧАВШИЙ ЗАРАСТАТЬ ПЛЕСЕНЬЮ. Я ТРОГАЮ ЕГО НОГОЙ, ПРИМЕРЯЯ: МОЙ ЛИ? ЗАЧЕМ Я ЭТО ДЕЛАЮ - МНЕ НЕЯСНО. Я ДАЖЕ НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ, НО НОГА ПЛОТНО ВХОДИТ В СЛЕД.
ВОТ Я ПОВЕРНУЛСЯ ОТ ВОДЫ И ИДУ ВДОЛЬ БЕРЕГА. ГОРИЗОНТ ТЕМНЫЙ, СПРАВА НА НЕБЕ ЗАДЕРЖАЛСЯ КАКОЙ-ТО ПОЛУСВЕТ. ИСЧЕЗ. ИДУ ДАЛЬШЕ... ВСЕ ЭТО Я ВИЖУ СОВЕРШЕННО ОТЧЕТЛИВО. ЕЩЕ НЕДАВНО ШОВ НА ПОЛУ ПАЛАТКИ МЕШАЛ МНЕ, ТЕПЕРЬ ОН ИСЧЕЗ. Я СТОЮ НА БЕРЕГУ ОДИН И КУРЮ. В ВОДУ С ШИПЕНИЕМ, КОТОРОГО Я НЕ СЛЫШУ, А ТОЛЬКО КАК БЫ УГАДЫВАЮ, ЛЕТИТ СИГАРЕТА, И Я ЛЕЗУ В КАРМАН ЗА НОВОЙ. ЧЕРКНУЛА СПИЧКА, ВСПЫХНУЛА У МЕНЯ В РУКАХ, И Я ВИЖУ БОРТ НАШЕЙ ЛОДКИ И ТЯНУ К НЕМУ РУКУ. ИДУ ДАЛЬШЕ, НО ЧЕМ-ТО ЗАЦЕПИЛСЯ ЗА ТОРЧАЩЕЕ В СТОРОНУ ВЕСЛО, И ОНО МЕНЯ НЕ ПУСКАЕТ. ЧЕМ Я ЗАЦЕПИЛСЯ? ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО!
Я НАГИБАЮСЬ... И БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕТ".
Я опять совершенно отчетливо ощутил себя в палатке рядом с Чапой. Назавтра решил порасспросить Лота, не было ли с ним чего-нибудь подобного?
А утром... Утром Лот лежал под маяком и мирно похрапывал. Я даже не смог его сразу растолкать.
- Вставай, лежебока! - сказал я.- Пора завтрак готовить. Что у нас на сегодня?
Лот поднялся, размялся и нагло ответил:
- А я не знаю!
Я напомнил ему, что если моя забота - поддерживать огонь, то его готовить пищу. Он потянулся и побрел к костру.
Случайно бросив взгляд на его ноги, я увидел распоротую от кармана вниз до лодыжки штанину.
- Где это ты так? - спросил я.
Лот нагнулся, посмотрел.
- Не знаю. Вчера где-то зацепился,- и пошел дальше.
- Лот, постой! - от предчувствия я похолодел.
- Ну что? - засмеялся он издалека.- Ерунда какая, подумаешь! Старые портки распорол...
Я дал ему почитать дневник.
- За что, спрашиваешь, зацепился? - задумчиво спросил он, кончив читать.- А за весло. Здорово? - и захлопнул дневник.
- И что теперь с нами будет?
- А я не знаю,- ответил он.- Не знаю. Можешь ты это себе представить?
- Да хоть как этому название?- не отставал я.
- Название-то? Может, у него и названия нет!
- Вспомни, Лот, ты что-нибудь о подобном читал?
- Нет, даже не читал.
- Все-таки что ни говори, а читаем мы мало!
- Маловато читаем! Наверное, в этом все дело, - с усмешкой подхватил мои слова Лот и отправился готовить завтрак.
"ОХОТА НЕ УДАЕТСЯ. РЫБЫ НЕТ".
И мы вновь валяемся на берегу. Двух здоровенных парней кто-то опять обрекал на безделье, заточал на миле площади, где только и могли они ощутить себя хозяевами в полной мере. В полной ли? - эта мысль могла бы больно уколоть мое самолюбие, если бы к тому времени оно сохранилось. Действительно, в полной ли мере мы тут хозяева? Нет. Да, мы хозяева, но в ужасе от того, что уже наверняка приготовило нам завтра. Хотя и в том, что произошло вчера, мы тоже не в состоянии разобраться. Мы хозяева, да! Но не можем покинуть своих владений! Заперты, унижены... Сами перед собой, перед мнимым своим всесилием...
- Человек! - совершенно отчетливо произнес чей-то хрипловатый голос.Венец природы, всемогущий бог, ею же самой созданный, призванный совершенствовать и изменять ее словом своим по образу и подобию своему... возомнивший себя богом, хотя такого права никто ему не давал, но и теперь не отнимает... каждодневно и тупо подгоняет решение под сомнительный ответ, который только один ему и понятен, и знаком до черной тоски, до последней точки... как нерадивый школьник, забывая не только о своем величии, но также и о том, к чему оно ему дано! Всемогущий или же Всемогущая - себе в насмешку, что ли? или в назидание потомкам? - создала, наконец, такой камень, который не то что поднять, но и сдвинуть с места теперь не в состоянии! А он - этот труднопередвигаемый результат ее деятельности всего лишь навсего школьник. Зарвавшийся, упрямый двоечник. Ушастый, злой, ведущий бессмысленную тяжбу со своим великим учителем... Погоди, не уходи, я еще не договорил!..
Голос умолк или неожиданно оборвался. И я сидел на берегу с глупым чувством, будто только что подслушивал под дверью и меня за этим занятием поймали.
"РЕШЕНО БЫЛО ПРИСТУПИТЬ К ПОСТРОЙКЕ ДОМА, ДАВНЫМ-ДАВНО НАМИ ЗАДУМАННОГО".