Вскоре Галя встретила ефрейтора в Свердловске. Он здесь лечился. Встреча была радостной. Вспомнили о Бессонове, о других товарищах, о том, как однажды Сидоров чуть не задушил Галю.
Отделение тогда задержалось в пути, свернуло ночевать в маленькую деревеньку. Ночью туда же приехала комендантская машина — тоже задержалась в дороге. Остановилась она через улицу, напротив сарая, в котором отдыхали минеры.
В полночь поднялась стрельба. Отделение залегло возле сарая за плетнем, и Бессонов послал Сидорова в разведку. Тот уже нацелился перескочить через плетень, когда вблизи кто-то появился. Сидоров хотел дать очередь из автомата, но сержант удержал его. Когда же человек приблизился вплотную, Сидоров перемахнул через плетень и придавил человека. Тот вскрикнул. С машины ударили из пулемета. Пули цвикнули над головами.
— Не стрелять! — закричал Сидоров. — Свои! — и уже вполголоса закончил: — Прошу прощения! Виноват!
Сидоров вернулся к отделению и, едва сдерживая смех, прошептал на ухо сержанту:
— На военфельдшера напоролся. Вот чудеса.
У Гали долго не сходили синяки на шее — пальцы у Сидорова были цепкие и сильные.
Посмеялись они в Свердловске над этим курьезом. Галя обещала еще навестить ефрейтора. Так они стали встречаться.
День за днем открывала Галя в Николае хорошие черты. Она увлеклась им, и поблекла привязанность к Владимиру. А когда Сидоров поправился и выписался из госпиталя, он поступил работать на Уралмаш. Галя помотала ему учиться. Так он окончил техникум, а потом уехали в Челябинск.
И все-таки что-то она в Николае поняла не до конца. Ей казалось, что Николай пойдет по жизни так же широко и смело, как он шел тогда на подвиг. Собственно, она и полюбила в нем эту дерзость к жизни, большую смелость. А он не горел, не рвался вперед, а закис, чаще и чаще жаловался, что не ту дорогу выбрал в жизни. Уж больно все обыденно получается, идет раз навсегда заведенным порядком и силу свою показать негде.
Это огорчало Галю, немало тревожило.
В этот раз на прием записалось много больных. Посмотрела Галя на очередь, выстроившуюся у дверей кабинета, и вздохнула: трудный будет день.
Вот зашел паренек и застенчиво поздоровался:
— Здравствуйте, Галина Ивановна!
Она удивленно вскинула на него глаза и ответила:
— Здравствуйте!
— Вы не удивляйтесь, я у Николая Васильевича работаю, знаю вас.
— А! — улыбнулась Галя. — Рассказывай, что у тебя.
Она осмотрела паренька, выслушала легкие — обыкновенный грипп.
— Жалко мне Николая Васильевича, — вздохнул паренек.
— Жалко? — насторожилась Галя, а сердце тревожно екнуло. — Что-нибудь случилось?
— Вы разве не читали?
— Нет, не читала, — машинально ответила она, и вдруг догадка осенила ее: «Да, да, Николай говорил, что был у них Бессонов, проверял какое-то письмо».
Паренек достал из кармана газету и отдал Гале. Она выписала ему бюллетень, посоветовала заниматься физкультурой. Когда паренек, вышел, схватила газету. Кто-то просунул голову в дверь, Галя недовольно махнула рукой:
— Обождите минутку!
Прием провела кое-как. Дома застала Николая, он был уже под хмельком. Начатая пол-литровка стояла на столе, а рядом тарелка с нарезанным огурцом. Словно не замечая жены, он налил еще. Галю захлестнул гнев.
— Не сметь! — крикнула она, выхватила у него стакан, выплеснула водку на пол. Николай не сопротивлялся, он низко опустил голову.
— Да как ты мог, как ты мог! — давая волю гневу, горячо говорила Галя. — Зачем так делаешь? Разве это выход?!
Николай поднял голову, глаза его были полны слез.
— Душа горит, Галка, все горит, — проговорил он. — Я сам себя презираю.
К ее горлу подступил комок. Зачем накричала на него? Ему и без того тяжело. Но почему он такой вялый и слабый? Где его смелость и дерзость?
А Володя? Почему он так сделал? Почему не разобрался, что происходит в душе его фронтового друга?
Нет, Галя не успокоится, пока не получит ответы на эти вопросы. И она поехала в редакцию.
Владимир смутился, когда увидел ее — бледную, с упрямо сжатыми губами. Он ждал разговора, внутренне готовился к нему. Думал, что объясняться будет с Николаем. А приехала Галя — решительная, строгая.
Галя села напротив, до боли в пальцах сжав сумочку. Владимир крутил в руках карандаш, рассматривая красные грани.
— Володя, почему ты не помог Николаю? — спросила она дрогнувшим голосом. — А вы ведь фронтовые друзья, большие друзья.