Уходила Нина Петровна от Андрея расстроенная воспоминаниями, откровенным разговором.
— Ты уж меня извини, Андрюша, — печально улыбнулась она на прощанье, — что я так с тобой откровенна. Ведь мне тоже хочется поговорить с кем-нибудь.
Жалко было эту славную маленькую женщину. Ободрить бы ее, сказать бы ей такие слова, чтоб веселее стало у нее на сердце. Да только не знал таких слов Андрей, не умел утешить. Он только сказал:
— Приходите еще, Нина Петровна. С вами так хорошо!
Вскоре погода испортилась. Начались дожди. Маленькую избушку обдувало со всех сторон ветрами, обмывало холодными дождями. Тоска одиночества настойчивее и настойчивее овладевала Андреем. Тогда пришел племянник Демид. Они были почти ровесниками — Демид был всего на два года моложе. Но плечистый, краснощекий, с диковатым взглядом серых глаз, с медвежьей увалистой походкой он казался старше стройного черноволосого Андрея. Как хорошо, что Демид пришел! Андрей изнывал от тоски: не появлялась Нина Петровна, не забегал Борис, исчезли ягодницы, надоели бестолковые разговоры по телефону с кордонной телефонисткой. Правда, эти разговоры имели одну положительную сторону: не давали забывать, что в мире еще кто-то существует, кроме него, Андрея. От книжек болела голова. Стихи не давались — сколько ни пробовал их писать.
Демид на горе был впервые: все некогда, дела. Он придирчиво осмотрел избушку со всех сторон, исследовал каждую щель.
— Свистит? — спросил он, показывая на щели. И неодобрительно покачал головой:
— Непорядок!
Молча выстрогал маленькую деревянную лопаточку, сходил в лес, принес моху, умудрившись где-то достать сухого, и, посвистывая, закрыл все щели.
— А теперь здоро́во можно сказать! — скупо улыбнулся Демид, и скуластое лицо с мохнатыми бровями сразу подобрело, стало привлекательным. Демид закурил. Как и отец, говорить много не любил, а уж если говорил, обязательно о деле.
— Держись. Я к тебе не простой. Письма принес.
— Письма?! — вскочил Андрей. — Откуда?
— Увидишь, — Демид полез во внутренний карман пиджака и вытащил сверток из газетной бумаги, перевязанный крест-накрест ниточкой. Андрей поспешно сорвал ниточку. Ах, этот Демид! Аккуратнейший человек, любящий всюду порядок — он и письма постарался плотно завернуть, в несколько слоев. Распутывай одной-то рукой!
— Дай-кось! — Демид не спеша развернул газету и вывалил на дощатый стол письма. Их было много: в серых, синих, белых конвертах, даже были треугольники.
— Ух ты! — изумился Андрей. — Да тут их, никак, штук тридцать?
— Двадцать семь, — уточнил Демид. — На заводе в комитете комсомола нашел. Спрашиваю на днях: Андрею Синилову писем нет? Думаю, не может быть, чтобы не было. Не такие ребята на целину поехали, чтоб забывать друга в беде. А Ванька Самойлов из механического — он теперь секретарем — говорит: «Нету». Тут Анечка вбегает: «Есть, есть!» Вот бюрократы!
У Андрея на глазах выступили слезы. Он обнял левой рукой Демида и проговорил:
— Спасибо, дорогой!
— Брось! Не я ведь писал, — грубовато ответил Демид, вообще не любивший сентиментов. Докурив папироску, он поднялся:
— Пока! Вижу, не до меня. Потом приду. Что принести?
— Ничего. Ой, и славный же ты, Демидка!
— Ладно, ладно. Да, чуть не забыл: Иван Митрич и Витька Горелов по привету передали, — пожав Андрею руку, ушел, ни разу не оглянувшись. Андрей крепко обрадовался привету от мастера и друга. С Витькой пришли в цех в одно и то же время и попали в заботливые руки Ивана Митрича.
Ах, какую драгоценность принес Демид! Андрей перебрал письма, нашел прежде всего от Дуси.
Снова в мыслях унесся в далекий целинный совхоз, в бескрайний расхлёст полей, в тот самый беспокойный мир, в котором хотел жить Андрей и где теперь жили его друзья. И повеяло весенними запахами талой земли, суровыми степными ветрами, очаровали серебряным звоном мартовские ручьи.
«Андрюша, милый, здравствуй! — писала Дуся. — Разве забыл нас? Скажешь: не забыл! А где твои письма? Я пишу тебе четвертое, а ты молчишь. Как ты можешь молчать, если тебе пишут друзья? Тебе плохо, Андрюша?»
— Плохо, Дуся, очень плохо, — прошептал Андрей. — Если бы ты только знала!
Он не стал дочитывать это письмо. Хотелось прочесть ее письма в том порядке, в каком они писались. Вот оно, первое, еще в начале мая пришло на завод. Ну, что стоило переслать вовремя? Демида в комитете знают, да и брат Василий на заводе человек известный.
Дуся в первом письме передавала многочисленные приветы от товарищей — перечень их занял чуть ли не тетрадную страничку.