Дуся прижалась к Андрею, положив голову ему на плечо, в руках перебирала косу. Днем прятала ее под шапку. Андрей признался:
— Соскучился я по тебе, вот какое дело.
Дуся промолчала, только плотнее прижалась к нему. Догадался: улыбается она. Ни слова не говоря, он закинул ей голову и крепко поцеловал в горячие, обветренные губы. Дуся радостно ойкнула.
А трактора гудели и гудели. Сурком надрывался ветерок. На сотни километров вокруг распласталась темная степь — голая, неуютная.
— Дусь, — наконец промолвил Андрей. — Я буду проситься к вам. Я же слесарь, на ремонте стану работать.
— Просись.
— Летом щиторазборные домики привезут. Возьмем один?
— Возьмем.
— Только к степи никак не привыкну, вот незадача. Какая-то она пустая — шаром покати: ни деревца, ни кустика. А у нас горы.
— Привыкнешь.
— Да с тобой я хоть где согласен жить.
Из вагончика выпрыгнула чья-то тень, и хриплый злой голос крикнул:
— Эй, Синилов! Хватит лясы точить. Дусе завтра чуть свет на прицеп. Совесть надо иметь.
Дуся тихонько засмеялась. Андрей огрызнулся:
— Спи, горемышный. Я сам поработаю за нее.
— Толку-то от тебя!
— Ладно, ладно.
Он прожил на отделении три дня, помогал ремонтникам. Кажется, тогда и простудился, первый раз и дала о себе знать проклятая болезнь. А через неделю после этого Андрей лежал уже в беспамятстве.
И вот…
— На твоем месте, — сказал после ее ухода Семен, — я б на другой день выздоровел и убежал бы следом за этой красавицей.
— Я бы тоже не возражал, — улыбнулся Андрей. — Но… — и он тяжело вздохнул.
Вскоре после отъезда Дуси выписался из больницы Семен Колечкин. Только тогда понял Андрей, как привязался к веселому шоферу. Семен перед уходом присел возле Андрея и сказал:
— Вот как-то интересно в жизни получается. Встретились мы с тобой невзначай. И снова, как в море корабли, в разные стороны. Грустно даже, ей-богу.
— Гора с горой не сходится, а человек с человеком… — ввернул Зиновий. Но Семен поморщился и оборвал его:
— Обожди ты со своими пословицами, — и продолжал, обращаясь к Андрею. — Не попал бы я в аварию, значит не встретились бы. А я бы не попал в аварию, если бы тот дуролом не хлебнул лишнего. Он бы не хлебнул лишнего, если бы…
— Сказка про белого бычка, — опять не выдержал Зиновий. Андрей рассмеялся.
— Ну, вот и порядок, — улыбнулся Семен. — Лучше посмеяться при расставании, чем нос вешать. Ты приходи ко мне в гости, Андрей. Выпишешься — и давай. Живу я в Заречье. И вообще, останавливай любую машину, спрашивай, где найти Семена Колечкина, и девяносто девять шоферов из ста тебе это скажут.
— Загнул! — усмехнулся Зиновий. — Вот уж загнул, так загнул!
— А ты все скрипишь, — обратился он к Зиновию. — Скрипи, скрипи. Меня это уже не касается. А спорили мы с тобой, Зиновий, здорово. Только перья летели. Человек ты вообще ничего, мог бы я взять тебя в товарищи. Один в тебе изъян — больно ты нудный человек, а с таким жить мука одна, ей-богу.
— Я тебе посоветую, Семен, на прощанье: брось философию длинного рубля.
— Вот мы и квиты, — рассмеялся Семен и стал прощаться. Уже у двери он обернулся и сказал, обращаясь ко всей палате:
— Поправляйтесь быстрее, ребята! — и, помахав рукой, вышел.
Несколько дней Андрею не хватало Семена, а потом привык. На его место положили какого-то старика. Тот по ночам жалобно стонал и не давал Андрею спать.
Чуть позднее выписали и Зиновия. Собирая нехитрые пожитки, он то и дело поглядывал на Андрея, словно собираясь что-то сказать. Но не сказал, а только сухо кивнул головой, проговорив:
— До свидания!
И заковылял к выходу, ссутулив спину. На его уход в палате никто не обратил внимания. Андрей подумал о том, что вот еще одного случайного товарища по несчастью проводил из этого тихого мирка в большую жизнь, а ему неизвестно еще сколько лежать.
А пролежал Андрей до начала весны.
Перед выпиской хирург сказал:
— Откровенно говоря, а теперь могу тебе сказать откровенно, боялся я за тебя, тезка, и основательно боялся. А ты оказался молодцом.
— Вам спасибо, доктор.
— Мне что! Организм у тебя сильный, закаленный. Он тебя вывез: физкультурой раньше занимался?
— Не совсем. Я, доктор, по горам много ходил, жил на озерах, с тех пор как себя помню. Охотничал, рыбачил.
— Понятно. Скажите, у вас в этом городе из близких родственников кто-нибудь есть? Или знакомые просто?
— Никого!
— Жаль. Мне бы хотелось еще некоторое время оставить вас под своим наблюдением. Скажем, в недельку бы раз вы ко мне заходили. Подумайте.