«По крайней мере, вы должны рассказать нам, почему французы здесь», - сказал Бонд. «Это нечто совершенно неожиданное, о чем никогда не упоминалось. Служба секретной разведки послала нас на помощь. У нас есть право знать, почему DGSE и GIGS участвуют в этом ».
Степаков вздохнул. «Капитан Бонд, все в свое время. Все вам расскажут на нашем специальном брифинге. Достаточно.'
А пока конец истории. Бонд понял, что, хотя первый раз, когда он увидел русского в полумраке машины в военном аэропорту, он увидел влиятельного человека, его бдительность ослабла во время поездки на дачу. Теперь он ясно видел, что Степаков действительно был очень жестким, бескомпромиссным человеком, его физические качества дополнял очень высокий IQ - человек, привыкший отдавать приказы, и тот, которому обычно подчиняются.
«Человек потрясающих знаний», - сказал Билл Таннер. Бонд поверил в это, когда русский широко улыбнулся ему, словно обнимая его.
Он вернулся к своим яйцам, которые были почти испорчены, и выражение его лица, должно быть, выдало его, потому что смуглая девушка, которую Степаков назвал Нине, подошла и спросила, может ли она сделать ему еще два. «Думаю, ты тщательно относишься к приготовлению яиц». Она улыбнулась ему, глядя ему в глаза, словно испытывая его.
Он кивнул и поблагодарил ее. Она бросила на него еще один пристальный взгляд, словно пытаясь увидеть, кто из них моргнет первым, а затем отвернулась. На ней было свежее голубое платье, мало чем отличавшееся от униформы медсестры, и он понял, что его глаза почти не отрываются от нее, когда она возвращалась к большому столу. Он чувствовал, как ее тело двигалось внутри ткани, которая потрескивала при ее ходьбе, и его разум наполнился этим крошечным проблеском длинной ноги в чулках и намеком на кружево, когда она вытащила свой пистолет.
Он взял чашку с кофе и увидел, что Степаков смотрит на него, улыбаясь, как будто они делились секретом.
«Нина Бибикова», - сказал он тихо и почти конфиденциально. «Красивая девушка, но одна из моих лучших. Она проработала в посольстве в Вашингтоне два года, и американцы так и не вычислили ее. Секретарское прикрытие, и я точно знаю, что они даже не вели на нее досье. И ваша служба, и американцы считают, что наше единственное занятие для женщин - это ласточка для медовых ловушек. специальность их обслуживания.
«Но, видите ли, они ошибаются. Нина особенная ».
- Да, - Бонд увидел на затылке большие черные глаза девушки, небольшой шрам в виде полумесяца слева от ее рта, высокие скулы, а теперь и ее длинные тонкие пальцы, когда она ставила тарелку с двумя свежесваренными яйцами. перед ним.
Снова их взгляды встретились, и он ощутил отчетливую дрожь вызова. Его сознание без приглашения заслонило четкую картину лица Нины над его, ее губы спускались к его рту. На мгновение его наполнило почти осязаемое чувство податливой плоти.
«Спасибо, Нина». Он подумал, не выдал ли его взгляд похоть, которая разжигала мигающий центр его мужественности.
Ее губы приоткрылись в экспрессии.В знак признательности, и хотя она не говорила, быстрое скольжение языка по ее губам и сигнал в ее глазах исходили непосредственно из того слишком человеческого лексикона, который Бонд уже знал наизусть.
За завтраком было очень мало разговоров. Стефани Адоре пыталась дать понять всем, что ей понравился вечер в Café Royal с Бондом, намекая, что это было больше, чем просто еда. Натковиц сделал два замечания по поводу Весов справедливости, сформулировав их как вопросы, адресованные Степакову, который просто парировал их и снова дал понять, что он не будет говорить. Анри Рампарт съел три булочки, сухие, без масла и без джема. Когда русский выразил удивление, он просто сказал, что врач в его отделении под Парижем настаивает, чтобы люди ели больше сухого хлеба. «Это лучше для вас, чем все диеты с высоким содержанием клетчатки, которые вам навязывают американцы». Он зажег «Гаулуаз» и продолжил разговор. «Американцы одержимы диетами, здоровьем, холестерином и курением. Это так безумие. Когда-то у вас был простой выбор: вы курите или не курите. Теперь нельзя курить из-за опасения, что люди получат вторичное вдыхание дыма. Если бы это было настолько серьезно, им следовало бы взглянуть на газетную бумагу и книги. Чернила принтеров опасно полны тех же атомов углерода, которых они опасаются от сигарет. Ну так что же делать? Сжечь книги? Запретить газеты? Носить респираторы на улице, чтобы отогнать все эти пары от двигателя внутреннего сгорания? Я гарантирую, что два часа чтения книги принесут такой же вред, как прогулка в облаке вторичного дыма ''. Он говорил как фанатик и с некоторым гневом. Никто не комментировал. Это был заезженный монолог, обличительная речь того, кто хотел защитить то, чего нельзя было оправдать.