Рано утром Нина вскрикнула, очнувшись от какого-то ужасного кошмара. Она цеплялась за Бонда, как будто призраки из Собибора преследовали ее по пятам. «Джеймс», - прошептала она в ужасе, ее тело пропиталось потом. «Мне снилось, что мы все были там. Ты понимаешь? Все.'
Он шикнул на нее, издавая звуки, которыми успокаивают ребенка.
«Борис отправлял нас всех в душ», - рыдала она. Душевые были газовыми камерами. Жертвам сказали, что им нужно принять душ, прежде чем им выдадут лагерную форму. В душевых они были отравлены газом. В первый год или около того мрачной истории Собибора они использовали примитивные методы, и в качестве газа использовался угарный газ, вырабатываемый 200-сильным двигателем в сарае рядом с душевыми. Позже они перешли на смертоносный цианистый водород Zyklon B, производимый во Франкфурте и Гамбурге.
Когда на следующее утро их сняли, на звуковой сцене была другая атмосфера. Во-первых, было больше униформы, дополнительных вооруженных людей у дверей и более военная обстановка, которой не было в последние два дня.
За камерой Бонд услышал, как Клайв говорит в наушники. Даже в его обычно томном голосе был резкий тон. «Сначала мы произнесем вступительную речь судьи», - сказал он. «Я хочу, чтобы вы сосредоточили внимание на дверях справа от трибунала. Они приведут заключенного на скамью подсудимых. Затем JAG войдет и обратится к трибуналу. Я буду между ним, судом и заключенным ''. Затем он начал говорить с Питом об уровнях шума.
Арестованного сразу узнавали даже в серой, унылой бесформенной куртке и штанах, даже с бритой головой осужденного. Бонд изучал свои фотографии в Лондоне и снова за пределами Москвы. Он не сомневался, что человек, которого они называли Воронцовым, на самом деле был несчастным Джоэлом Пендереком из Нью-Джерси. Но Пендерек вел себя как виноватый. Он не вел себя так, как будто кто-то ошибочно обвинялся. Его глаза постоянно бегали по сцене, которой был зал суда, и он вел себя как человек, виновный в ужасных преступлениях. В бегающих глазах был не страх, а вид высокомерия, как если бы он говорил: «Вы поймали меня, теперь делайте все, что хотите».
Затем двери снова открылись, и в кадр вошла высокая фигура в форме генерала Красной Армии. Генерал больше походил на ученого, чем на солдата, стройный и высокий, с почти аскетичным ученым лицом. Ясные голубые глаза скользили по залу из-за очков в тяжелой оправе.
Это был мужчина, силуэт которого Бонд видел накануне вечером, но теперь узнал его. Предполагаемый судья-прокурор - главком Ракетных войск Красной Армии Евгений Андреевич Юскович.
Держа генерала в кадре, приближаясь к нему, Бонд задумался, приблизились ли они наконец к настоящему руководству «Чаши Правосудия», - "Весов Справедливости."
Юскович, человек, который, как известно, был двоюродным братом настоящего Воронцова, обернулся, посмотрел на арестанта, а затем на трибунал. Когда он заговорил, это не был голос командующего парадом или человека, который своим примером и авторитетом командовал тысячами солдат. Его голос был почти нежным и мягким на слух.
«Товарищи, мы здесь, чтобы выслушать страшные истории, потому что мы здесь, чтобы судить человека, который помогал и совершал чудовищные и достойные сожаления преступления. Это преступления против самого человечества, преступления, совершенные под безжалостный барабан нацизма, который звучал около пятидесяти лет назад. Но этот человек, Иосиф Воронцов, этот старик, которого мы видим сегодня перед собой, родился в русской семье. Почва этой страны, сами корни и семена были его частью. Но когда наступил враг, когда нацистские танки двинулись к любимой Родине, для того, что Гитлер назвал Операцией Барбаросса, этот русский, рожденный от русских родителей, которые были детьми русских родителей, решил отказаться от своего славного родства и вступить в ряды печально известной военной машины Адольфа Гитлера. Не только это, но и Иосиф Воронцов также переметнулся и присоединился к самому варварскому из гитлеровских войск, к СС. Этот жалкий субъект, который мы видим перед собой, это привидение прошлого, которое должно нас напугать. Он явился к нам, товарищи, как привидение из прошлого. Воистину, он человек из Барбароссы ».