– Знаешь, – улыбнулась Соня с виноватым видом, – я, конечно, могу с тобой встречаться, но только два раза в неделю. Я просто не могу так часто отпрашиваться с работы!
– Это меня вполне устраивает, – Эскин подошел к ней и по хозяйски потрепал ее рыжие кудри.
– А еще что тебя устраивает?! – обиженно вздохнула Соня.
– Ты меня устраиваешь во всех смыслах и качествах! – засмеялся Эскин.
– Какой ты все-таки напыщенный и самодовольный, – возмутилась Соня.
– Не самодовольный, а самодостаточный, – еще больше развеселился Эскин.
Его очень умиляла ее растерянность и слабые вспышки гнева. Она огрызалась, но огрызалась как послушная кошка. Эскину нравилось ее гибкое и немного полное тело зрелой женщины, ему нравилась ее спина, густо усеянная родинками и веснушками, ее золотые почти невидимые усики над верхней губой, ее пухлые губы и небольшой животик, слегка покрытый золотистыми волосами, и ее огненный ярко-красный лобок, который возбуждал его больше всего.
Наверное, ее мужа тоже притягивал этот огненный лобок, и по этой странной метафизической причине он тоже не мог с ней расстаться. Что же, тем хуже для него.
– А ты не хочешь быть моей женой?! – спросил ее Эскин.
– Я, что, сумасшедшая?! – ее глаза посверкивали гневом. Она дышала как сердитая обиженная самка.
Ее гнев неожиданно пробудил в Эскине желание, и быстро сорвав с себя одежду, он снова бросился на нее.
На этот раз это был какой-то осмысленный акт. Каждое движение своего тела внутри нее он наполнял таким жарким вздохом и такой яркой истомой, что вскоре зрачки ее глаз скрылись под веками, украшенные длинными огненно-рыжими ресницами, открывая безумные белки ее глаз.
Этот стон, он вырвал из нее как признание в собственном поражении и в подчинении ее здорового молодого тела его мгновенно отвердевающему уду.
Уду, на который он нанизывал страстные монологи о своей любви, которую он так быстро и жадно обнаруживал во всех складках ее еще цветущей плоти.
Ее плоть засасывала и сжимала его как хищный цветок, цветок, питающийся и готовый всегда питаться его бурно изливающимся семенем.
– Ты читала Платона?! – спросил ее часом позже Эскин.
Она лежала уставшая и беззащитная. Ее тело как изваяние из нежного розового мрамора застыло в его крепких объятиях. Он тихо сжал ее, и она едва шевельнулась.
– Ты о чем-то меня спросил?! – прошептала она.
– Нет, – соврал Эскин. Теперь он не стыдился своей лжи.
Она была вся в воспоминаниях своих недавних ощущений.
Она лизала его, как собака своего щенка, вылизывая каждый сантиметр его шеи, щеки, живота, она как будто в наркотическом бреду глотала его уд, но он продолжал оставаться маленьким и сморщенным созданием.
В какое-то мгновение ему даже показалось, что земля уплывает у него из-под ног.
– Ты сошла с ума, – прошептал Эскин.
– Ты сам виноват, – прошептала в ответ Соня.
– Значит, мы оба сошли с ума, – уже обрадовался Эскин, – наверное, это от счастья?!
– Не знаю, – вздохнула Соня и мечтательно поглядела в окно. За окном накрапывал дождь, и его слезы медленно сползали по стеклу.
– Если хочешь, можешь ко мне не приходить, – грустно вздохнул Эскин.
– Я не знаю, я совсем ничего не знаю, – она глядела в окно и как будто ничего там не видела. Дождь шел, а они молчали, едва обнимая друг друга.
Эскин тоже глядел в окно, ему хотелось даже вылететь из него, навсегда, запомнив это обнаженное нежное тело, эти ярко-красные волосы на лобке и ее то ли синие, то ли зеленые от плача глаза.
Он глядел в ее глаза и видел небо, небо отражалось в них как в зеркале, это было так очевидно, что он расплакался.
Теперь они плакали вместе, с безумной жалостью обнимая друг друга, еще совсем не подозревая, что у железной двери стоит, хищно поблескивая злыми глазами, Глеб Собакин и держит у себя под пальто уже совершенно бесполезный топор.
– Надо бы болгарку, – тяжело вздохнул Собакин и медленно, с тихим плачем начал спускаться вниз, по лестнице.
Глава 4. Дважды сошедшие с ума
Звук болгарки, похожий больше всего на ужасный визг поросенка, которого режут, почти сразу же парализовал Соню.
Она уже не плакала и не кричала, а просто как сомнамбула глядела на Эскина остекленевшими глазами.
– Ты, что, испугалась?! – добродушно улыбнулся Эскин. – Ну, пусть разрезает дверь болгаркой, а мне все равно!
– Как все равно?! – прошептала с глубоким придыханием Соня. – Он же нас сейчас убьет!
– Пусть только попробует, – усмехнулся Эскин и, подойдя к письменному столу, достал пистолет «ТТ».