Вернув цилиндр на законное место, медленно прошествовал справа от стола мимо огромных окон. Остановился у последнего, чуть-чуть наклонился, разглядывая помрачневшую ожившую «засохшую моль».
— Сысой Осипович, вы хоть моргните. Может вас тут зачаровали и силком удерживают. Нет? А зачем тогда с ряжеными время теряете?
— Вы никогда не отличались уважением к соседям, господин Разин, — проскрипел старик. — Я занимаю пост наблюдателя в обновленном совете клана. А вас пригласили на внеочередное заседание.
— Это после того, как я позвонил и попросил в качестве услуги о встрече? Понятно… Значит, кто-то из секретарей ляпнул, круги по воде пошли, молодые и эффективные взбудоражились.
Сбоку фальцетом попытались рявкнуть:
— Да как вы смеете!
Ну да, это уже не репетировали. Старик поморщился и тихо буркнул:
— Заткнись уже. Учить вас еще и учить. Не видишь — гостю на тебя и твои полномочия плевать…
Похоже, догадка о внутренних разборках и возможности чужими руками чуть-чуть гениталии открутить была правильной. Только вот я очень не люблю, когда меня для подобных «грязных» дел пытаются привлекать. У меня другая специализация. Поэтому выпрямился и равнодушно вынес приговор:
— Не врут люди, ой не врут. Выходит, что вы, Сысой Осипович, меня чужакам с потрохами продали. В надежде, что пенсионера прикопают, а ваши долги автоматом спишут… Хотя в мой прошлый визит я и не просил о каких-либо одолжениях. Это вы уже сами напридумывали.
— Что за люди? — нахохлился «гриф». Но я не стал отвечать, а продолжил:
— Ладно, вы начали, я закончу. Расклады такие. Имя человека, который пытается копать под меня. Кто, чем занят, как его найти. Будем считать, что таким образом вы придуманные и реальные долги закроете.
— Не понимаю, о чем речь идет.
— Возможно. Просто хочу сказать, исключительно из уважения к вам лично, господин Харченко. Я ведь узнаю, что там на самом деле было. И какие закулисные беседы вели, поминая имя Разина всуе… И если окажется, что вы в этом хоть как-то замешаны, хотя бы краешком… Я приеду и вырву сердце каждому из вашей кодлы. Посажу лично вас на кол и буду ломать грудину всем, кто в родне числится. Детям, внукам и правнукам… И хер вы от меня, паскуды, где за границей спрятаться сможете.
Развернулся и пошел к выходу. Я успел миновать стол, когда в спину зашипели:
— Дюфайе тобой интересовался, который старшенький. В Поместном Приказе должность имеет. Вроде как переводить его хотели поближе к столице в конце года.
— Дюфайе? Из инородцев, что ли?
— Да какое-там, — презрительно скривился старик. — Взяли лет сто назад разорившуюся дамочку из галлов, та понесла на радостях. Вот фамилию и переписали, чтобы кичиться несуществующей родословной. Скороспелки магические.
То, что старшее поколение столь вызывающе игнорировало надежду и опору клана, явно расстроило игравшего роль босса. Красавчик справился с голосом и обиженно высказался:
— Сысой Осипович, да что вы с чернью разговариваете? Плетей ему всыпать и обратно отправить! Время еще тратить…
Зря ты так, дурачок. Сам нарвался. Я поднял трость, указал ей на любителя пыжиться и закончил беседу:
— Голову этого мне пришлете. Сами оторвете или охране прикажете — мне без разницы. Будем считать это данью, которую клану придется выплатить. Вздумаете еще раз за моей спиной козни строить, вашей башкой в футбол на улице сыграю лично… Потрудитесь подать машину, господин Харченко. Домой хочу. Душно тут у вас. Гнильем пованивает… И конского возбудителя попейте, что ли. А то в руках силы нет розгами будущую смену пороть. Распустили их без меры. Так и под монастырь подвести могут.
Машину подали к порогу. И провожали меня шестеро охранников. Наверное, думали, что я прямо здесь и сейчас начну кадыки выдирать.
Смешные люди. Зато у меня этот самый неизвестный обрел имя. А это уже серьезно. Потому что к имени зачастую прилагается скелет, покрытый мясом и шкурой. Которые можно при случае и раскаленной палкой потыкать.
Что касается юридики — вряд ли я сюда еще раз приеду. Не понравилось мне. Проще тех же мутантов к себе на чай и в баньку пригласить, чем с местными одаренными снова на одном поле в кустах погадить пристроиться. Мутные они до невозможности. Или твое дерьмо сопрут, или своим по маковку забрызгают.