И, ежели уж он хочет расколоть Готтбаума, надо установить нечто вроде связи с ним.
- Верно, у меня есть несколько вопросов к вам,- сказал он.- Но было бы также хорошо, если бы мы просто сели и немного побеседовали.- Он постарался, чтобы слова его прозвучали дружелюбно.
- Как пожелаете.- Готтбаум начал спускаться по южному склону холма, переставляя ноги тем более методически-аккуратно, чем круче становился склон.- Хотя, как мне это видится в настоящее время, вы желаете узнать 2 вещи. Во-первых, для чего проект "Жизнь-суть?.." финансировали в течении 30-лет безо всякой видимой отдачи, и, во-вторых, отчего следует продолжать в том же духе и впредь. Верно?
Междометий и любезностей в словаре этого человека, очевидно, не было вовсе. К тому же он, похоже, взял беседу под свой контроль.
- На деле круг моих интересов не так жестко и узко ограничен,- сказал Бейли.
- Если я что-то упустил, то дополните меня.- Он добрался до края группы солнечных батарей - мозаика из черных панелей среди белой бетонной плоскости. Отперев дверцу высокого металлического ящичка, проверил какие-то цифровые показания (digital readouts) и продолжил свой путь к панели невдалеке от центра группы.- Проект "ЖС?.." до сих пор жив,сказал он, вынимая из кармана небольшую отвертку,- потому что во главе его мною поставлен правильный администратор.Он нагнулся, что-то регулируя в панелях.- Когда, что-то около 10 лет назад, "Норт-Индастриз" перешла к правительству, то меня "попросили" на пенсию. Мне, видите ли, как раз перевалило за семьдесят, и такова была федеральная политика.- Он кисло поморщился.- Работа моя осталась незавершенной, и я не хотел, чтобы она пропала даром. И я поставил Хортона надзирать за всем и вести дела с Пентагоном. У него там куча старых дружков и собутыльников, так они оказывают ему протекцию. Обычное бюрократическое дерьмо.
- Вы... очень прямо об этом всем,- сказал Бейли.
Готтбаум спрятал отвертку в карман и выпрямился. При этом он слегка коснулся спины; на лице его мелькнул проблеск неудовольствия, быстро, впрочем, сгладившийся. Бейли догадался, что он не слишком-то жалует проявления слабости, как собственные, так и чужие.
- Никогда не видел особого смысла переть напролом (прошибать лбом стены). Пустая трата времени. Кто называет вещи своими именами, тот оказывает тем самым уважение собеседнику, вы согласны?
- Конечно,- сказал Бейли, хотя ни слову не поверил. Именно Готтбаум отгородил от мира свое убежище бетонными башенками с дистанционно управляемым автоматическим оружием. Очевидно, что и открытость его должна быть жестко лимитирована.
- Энергия у вас - собственная? - спросил Бейли, кивнув на группу солнечных батарей.
- Здесь муниципальная линия, но на нее не стоит слишком полагаться. Я дополняю ее использованием ветряной и солнечной энергии. Геотермальный генератор у меня тоже есть - под куполом; только в этом году установлен. Там шахта глубиной в 1000 футов. Я использую разницу температур на дне и наверху, чтобы вращалась турбина.
- Я знаком с этим принципом,- сказал Бейли.
- Техническое оборудование? - Готтбаум искоса оценивающе взглянул на него.
- В некотором роде.
Готтбаум хмыкнул.
- Что ж, Уилсон, очень любезно с вашей стороны посетить меня. От Сан-Диего, должно-быть, долгонько пришлось ехать... Вы ведь там живете?
- Да, в том районе.
Готтбаум слегка улыбнулся.
- Идемте же в дом.
Дверь, в ответ на прикосновение Готтбаума к сенсорной панели, мягко скользнула в сторону; и Бейли обнаружил себя в полукруглом жилом помещении - пол выложен плитами серого, шероховатого сланца, кресла "Old Bauhaus" - хром и кожа завалены подшивками научной периодики, стеллаж с широчайшими полками по пояс в высоту, огибающий купол по периметру, уставлен дорогущим оборудованием; черные металлические корпуса, дисплеи высокого разрешения, мерцают лампочки ("включено"), тихонько гудят вентиляторы (охлаждающие). И еще оборудование - на полу, среди сплетения проводов...
Готтбаум, не останавливаясь, прошел к столику красного дерева, стоявшему у окна, открывавшего вид на лес и океан вдалеке. За столиком, погрузившись в чтение, сидела молодая женщина. Осознав присутствие рядом Готтбаума, она подняла взгляд - удивленно, неуверенно. Азиатская раскосость, скромный (demure) японский рот, но кожа почти так же светла, как и у самого Бейли...
- Моя дочь, Юми,- Готтбаум сопроводил представление небрежным, резким жестом.- Юми, это - человек из лаборатории; приехал для беседы со мной.- Он стоял над ней, явно ожидая ее ухода.
Бейли вдвинулся между ними.
- Добрый день,- сказал он.- Меня зовут Ричард Уилсон. Рад знакомству.
Она поднялась. Одета она была в белую "крестьянскую" блузу и рукодельную, до лодыжек длиной хлопчатобумажную юбку. Она рассеянно теребила ткань, и Бейли отметил, что ногти у нее обкусаны чуть ли не до мяса.
- Здравствуйте,- почти шепотом сказала она.
- Надеюсь, я не испортил вам день?
- Нет. Вовсе нет.- Она быстро взглянула на Готтбаума и снова перевела взгляд в сторону Бейли.- Если у вас что-нибудь не для посторонних, или...
- Да уж, Юми, прошу тебя.- Готтбаум сжал губы; судя по всему, он и не старался скрыть нетерпение.
- Возможно, мы еще увидимся,- сказал ей Бейли. Она как-то непонятно задевала (struck) его - не только ее скромно, по-детски, красивое лицо, но само ее присутствие. Она была застенчива, и, очевидно, во всем беспрекословно подчинялась отцу, но в то же время где-то обособлена, непоколебимо поддерживая это разделение (подчеркивая свою отделенность от отца?).
Она подобрала со стола пару бумажных тарелок и, низко склонив голову, вышла за дверь. Последовало краткое журчание воды, затем дверь закрылась, и наступила тишина.
Готтбаум указал Бейли на освободившееся кресло.
- Садитесь. Вы удовлетворены ответом на I вопрос?
Бейли сел в кресло, положив на стол перед собой компад и папку с описанием проекта. Хорошо бы Готтбаум перестал форсировать...
- Я так понимаю из вами сказанного,- ответил он,- у Хортона столько друзей в Пентагоне, что проекту и не нужно было давать за эти 30 лет какие-нибудь результаты. Знаете, что-то с трудом верится.
Старик без всякой веселости рассмеялся.
- Не нужно, Уилсон. Результаты - не надувательство. С самого начала тысячелетия упадок и экологические кризисы нашего века вновь вернули нас в годы Рузвельта. Bailouts and buyouts. Прогресс движется вперед в лучшем случае черепашьими шагами; надежды на будущее уменьшаются пропорционально. Частная индустрия больше нигде никакой роли не играет, и дело обороны - не исключение. Все вершит одна большая правительственная бюрократия, со всей бюрократической тупостью, и люди наподобие Хортона прекрасно умеют этим пользоваться.
Бейли неспешно кивнул, начиная наконец понимать, что же такое есть этот Готтбаум. Он побарабанил пальцами по компаду.
- Я по пути сюда навел кое-какие биографические справки,- сказал он, выбирая шрифт. Экран засветился.Вы не возражаете?
Готтбаум выжидательно пожал плечами.
Бейли вызвал на экран текст.
- Родились вы в 1950-м, стало быть, в 60-х были тинэйджером... Студент-радикал?
- Нечто вроде,- буркнул Готтбаум, откидываясь на спинку кресла.- Ну, держались мы в [?] несколько дней, швырнули несколько булыжников да бутылок... Это имеет отношение к делу?
- Я только хочу получить полную картину,- сказал Бейли.- Видите ли, с точки зрения современности, для любого из моего поколения те времена - синоним анархии.
Глаза Готтбаума сузились.
- Не было никакой анархии. Было всего лишь немного больше свободы.
- Вот как? Что ж. После того, как вы - в 1975-м получили звание доктора [Ph.D]...
- Судя по всему, сейчас вы помянете мой компьютерный вирус.