Это был Фиц.
— Дейв в городе не появлялся! Доктор его не видел. И никаких следов на дороге! Хансбро остался ... будет искать...
— Дейв говорил, какой дорогой поедет в город? — спросил Вэггоман.
— Не говорил.
— Ты точно знаешь, что Локхарт не последовал за ним?
— Локхарт отправился в «Полумесяц». — Фиц сглотнул. — Но он точно мог сделать крюк и найти Дейва.
— Мог, — спокойно согласился Вэггоман. — Я бы так и сделал. Передай людям, чтобы седлали коней. Отправимся на поиски. Пока ещё не совсем стемнело.
— Да, сэр. — Фиц повернулся и неуклюже, едва передвигая затёкшие ноги, побежал к кухне. Мысли путались. Этот высокий, ещё крепкий старик воспринял известие с полнейшим, как могло показаться, равнодушием. Твёрдое, словно вытесанное из камня лицо не отразило никаких чувств. И не только лицо, он и внутри был такой же — скала. Всё, что о нём рассказывали, тайком, шёпотом, оказалось истинной правдой. Алек Вэггоман — владыка «Колючки», суровый, беспощадный, непреклонный.
Да поможет Господь Локхарту, если с Дейвом что-то случилось!
В тот же предзакатный час, в Коронадо, в скромном домике доктора на Мейн-стрит, доктор Селдон осматривал пациента при свете лампы. Сгущающиеся за окном серо-лиловые сумерки готовились уступить место новой ночи. Сидевшая в тесной прихожей Барбара Кирби видела через приоткрытую дверь руку Локхарта, лежащую на застеленном клеёнкой столе. На том же столике помещались лампа, тазик с водой и какие-то блестящие инструменты. В доме было тихо. Время от времени Барбара морщилась, закрывала глаза и сглатывала.
Доктор Селдон понравился Уиллу с первого взгляда. В прищуренных, отчего в уголках собирались морщинки, голубых глазах светилась тёплая, лукавая улыбка. Волосы, как и аккуратную эспаньолку, уже тронула седина. Всё в нём говорило о вдумчивости, проницательности и серьёзности.
— Будет больно, — предупредил Селдон. — Может быть, воспользуемся хлороформом?
— Нет, — сразу же ответил Уилл. Он даже остался стоять, но потом всё же сел. Доктор между тем закатал рукава, протёр руки спиртом и принялся за дело. Работал он быстро, сосредоточенно и решительно — непосвящённые часто принимают такую манеру за профессиональную чёрствость.
Что это не чёрствость, Уилл понял сразу. Просто Селдон как опытный врач делал то, что нужно. А когда доктор начал бинтовать руку, Уилл заметил на лбу у него бисеринки пота.
— Думаю, руку мы вам сохраним, — облегчённо выдохнул Селдон. — Меня беспокоили кости. — Он наложил на ладонь тонкую дощечку. — Где собираетесь остаться на ночь?
— В гостинице. — Уилл с трудом разлепил спёкшиеся губы, на которых темнели следы зубов.
— По-моему, ему лучше остаться сегодня у нас дома, — подала голос Барбара. Она уже пару минут стояла тихонько у двери.
— Я тоже так думаю, — согласился Селдон.
— Нет, нет, — возразил Уилл и, оглянувшись, попытался улыбнуться. — Спасибо за доброту, мисс Кирби, но доставлять неудобства вам и вашему отцу нет никаких оснований.
Селдон взял ножницы и, ловко отрезав торчащие концы, усмехнулся.
— С врачом не спорят. Считайте, таково моё распоряжение. Остановитесь у Кирби — вы ещё нуждаетесь в уходе.
Потом он лежал на подушках в крохотной, скромной, но аккуратной комнатке Джубала Кирби, и всё происходящее представлялось чем-то нереальным. Джубал отвёл его лошадь в корраль, принёс из гостиницы его дорожную сумку, помог умыться, побриться и даже натянуть чистую рубашку. Барбара, украсившая себя весёлым цветастым фартуком, принесла поднос с ужином. И вот теперь Джубал накрывал гостя одеялом.
— Пенни анте[7], мальчик мой, будет посильнее докторских пилюль, — весело пообещал хозяин. В глазах его под чёрной ирландской шевелюрой уже прыгали лукавые чёртики.
Уилл усмехнулся. Он уже проникся симпатией к этому невысокому, гладковыбритому человеку с неиссякаемым запасом непристойных анекдотов. Хозяин занимал гостя и не совал нос в его дела.
В кухне Барбара, услышав голоса мужчин, остановилась, прислушалась и грустно улыбнулась. Фрэнк Даррах никогда не был таким с Джубалом. Эти же двое сошлись сразу. Раскатистый смех Уилла перемежался весёлыми смешками отца.
Помыв посуду, Барбара повесила за дверью фартук и оставила в кухне горящую лампу. Перейдя в полутёмную гостиную, она села уютное кресло-качалку, откуда через открытую дверь могла видеть спальню.
Свет от прикроватной лампы падал на широкие плечи гостя. Сегодня он мало напоминал того грязного чужака к пропитанной солью одежде, которого она встретила в соляной лагуне. Сегодня на отцовской кровати лежал молодой, загорелый мужчина с улыбчивым лицом и тёплыми глазами. А ещё он был по-человечески искренен — и когда смеялся над шутками Джубала, и там, у доктора Селдона, когда боль и тревога заострили черты смуглого, сухощавого лица.