— Тогда они были золотые и развевались на ветру, — долетел до Уилла её шёпот. — Она провела заскорузлой ладонью по седому виску. — И ты был такой весёлый... всегда смеялся...
Уилл поднял руку, и трое мужчин смущённо отвернулись. Барбара тоже отвернулась. Помогая ей спешиться на неровном склоне, Уилл краем глаза увидел, как Кейт сжимает безвольные пальцы Вэггомана.
— Вот, значит, как всё было? — пробормотал он.
Они остановились внизу. Барбара оглянулась, и лицо её смягчилось, по губам скользнула понимающая, печальная улыбка.
— Джубал рассказывал, что они, когда были молодые, всё делали вместе, — негромко сказала она. — Играли, танцевали, катались верхом. И всегда смеялись. Она помогла ему с первым стадом. Они мечтали о том, как вместе построят большое ранчо.
Девушка грустно улыбнулась каким-то своим мыслям.
— Представляю, как это могло быть.
— По словам Джубала, она и в молодости не отличалась красотой, — продолжала Барбара. — Но никогда не унывала и ничего не боялась. А ещё любила его... и её любовь была как... как гром среди ясного неба.
— Такая любовь — награда для каждого мужчины, — задумчиво кивнул Уилл.
Она посмотрела на него задумчиво.
— И для каждой женщины.
— А что потом?
Барбара развела руками.
— Всё закончилось, когда здесь объявилась одна избалованная красотка. Приехала из Чикаго с сундуками модных французских платьев. Она бывала в Европе. Умела себя показать. Умела флиртовать. У неё было всё, чего не было у Кейт. И ей не встречался ещё такой мужчина, как Алек Вэггоман. А он не встречал таких женщин, как она. Никто ещё толком не понял, что происходит, как он увёз её в Рокстон-Спрингс, где они и поженились.
— И жили счастливо?
— Нет, жили они несчастливо. Ей не нравился фронтир. А потом перестал нравиться и Алек. Постоянно ныла, жаловалась. Когда родился Дейв, растила его по-своему: баловала, опекала, ни в чём не отказывала.
Алек замкнулся, ушёл в себя, занимался только ранчо. О ней никогда плохого слова не сказал, никому не пожаловался. Джубал говорит, слишком он гордый, чтобы признать ошибку.
— И всё это время рядом жила Кейт, — задумчиво кивнул Уилл. — Как же она, должно быть, ненавидела его...
Барбара посмотрела туда, где лежал на осыпи её дядя.
— Разве это ненависть?
— Нет, — согласился Уилл. Помолчал, замявшись. — Теперь ранчо ваше. Уж вы-то, по крайней мере, будете счастливы в браке.
Он не хотел, но ироничная нотка прозвучала, и Барбара вскинула голову. Взгляды их встретились. Её зеленовато-голубые глаза вдруг потемнели, словно их накрыла тень неуверенности, но ответить она не успела — сверху долетел дрожащий крик Кейт:
— Алек не умер!
Утром на ранчо повар, как обычно, ударил по железной треноге, созывая на завтрак. А немного погодя Вик Хансбро, расположившись во главе стола, прошёлся взглядом по мятым, опухшим физиономиям своих работников и с усмешкой объявил:
— Вчера перепили — сегодня попотеете. Старик не вернулся, его надо найти. — Никто ничего не сказал, и Хансбро продолжил: — Он собирался съездить к «Полумесяцу». Что случилось, неизвестно.
За столом наконец зашевелились, и тогда Хансбро принялся раздавать указания.
— Чарли, отправляйся в город. Посмотри, что и как. Остальные прочешут всю территорию до «Полумесяца». С Алеком могло случиться то же, что и с Дейвом.
— Если они подстрелили старика, то что сделают с нами? — ухмыльнулся Фиц.
— Вот и подумайте, — сердито проворчал Хансбро. — Нам неприятности не нужны. Нам нужен Алек. Я буду ждать здесь.
Когда все разъехались, Хансбро взял бутылку виски в кладовой и вернулся с ней в кабинет Вэггомана. Усевшись в скрипучее кресло, он довольно хмыкнул, потом достал сигару из ящика письменного стола, закурил и, с удовольствием затянувшись, усмехнулся.
Прошло два часа. Загнав пробку в полупустую бутылку одним шлепком широкой ладони, Хансбро поднялся и вышел во двор. Он не был пьян, но пребывал в состоянии приятной расслабленности. Особенное удовольствие доставляла мысль о том, что теперь хозяин всего этого — он, Вик Хансбро.
Возможно, девчонке Кирби такой поворот и не понравится, да только управлять гнёздышком будет Фрэнк Даррах. Он усмехнулся и направился к кухне — за чашкой чёрного кофе.
Потом, уже с чашкой, поднялся по ступенькам на веранду, туда, откуда Алек Вэггоман, сидя в кресле, подолгу обозревал свои владения. Устроившись на верхней ступеньке, он размышлял о будущем, когда Фиц ворвался во двор на взмыленной лошади и торопливо спрыгнул на землю.