«Бежать!» – рявкнула логика.
«Никуда я не пойду» – ответила мутная масса, постепенно выходя на поверхность моего сознания.
Я забаррикадировал дверь. Сделал непрозрачными окна. Обрубил всю связь с внешним миром, кроме электричества. И остановился посреди гостиной, будто в недоумении.
Это моя квартира?
Это даже временным жильём назвать трудно. Всего по минимуму: кровать, стол, рабочая станция с ВР-колпаком, зеркало. В шкафу три комплекта одежды. Одинаковых. У двери три пары обуви. На полке всего одна голограмма и больше ничего.
А ведь раньше всё было иначе. Голограмм было больше – я с приёмными родителями, я с друзьями по университету, я с Инессой. Сама Инесса жила здесь, со мной, и благодаря ей квартира всегда была уютной, наполненной тысячами приятных мелочей. Я ведь любил её, эту несносную рыжую девчонку. Где она теперь? Уже два с половиной года я о ней даже не вспоминал.
Я взял в руки нашу с Йоном голограмму. Из неё смотрели два улыбающихся лица. Оба – не мои.
В тот день мы гордились собой и друг другом, были полны надежд. Два специалиста по разработке имплантов, задавшиеся целью превратить модули из уродующих тело биоинженерных комплексов в искусство. Идеи и безграничная фантазия не давали спать по ночам. Казалось, невыполнимых задач для нас двоих просто не существовало. Вот только жизнь повернула всё иначе.
Потому что Йон, единственный человек, который знал, каково быть мной, погиб.
Голограмма выпала у меня из рук, ударилась об пол и сломалась.
Тогда всё и началось. Сначала я потерял Инессу. Она не выдержала моей депрессии, постоянных походов на судебные слушания и скрежета зубов ночи напролёт. Ушла, оставив лаконичную записку на моей рабочей станции и кучу совместно нажитого барахла по всей квартире. Я прочёл все слова до точки, собрал всё, что напоминало мне об Инессе, и выбросил в мусоросжигатель.
К тому времени я уже подключился к разработке НФУ, тогда ещё первой модели. Будучи специалистом в кибернетической биоинженерии, я быстро понял, что будущее за мозговыми имплантами. Жажда мести настолько ослепила меня, что былые убеждения ушли на задний план, а потом и вовсе забылись. Уродство превратилось в необходимость. Я стал улучшать своё тело, и почти сразу потерял руку. Остановило ли это меня? Нет, я просто пошёл к более квалифицированному биотехнику, чтобы поставить протез.
Всё это требовало больших денежных вложений, и моей официальной зарплаты сильно не хватало. Так что я стал зарабатывать везде, где только мог. Продал всё лишнее, что купил в предыдущие десять лет. Крал на работе импланты и продавал их на чёрный рынок. Занимался взломом униакков, которые тоже продавал. Согласился шпионить в пользу конкурирующей компании и за большие деньги слил несколько производственных тайн. Мои секретные счета пополнялись, а тело обрастало новыми и новыми апгрейдами. Возможности росли, а потребности сокращались.
Через какое-то время я избавился от всего, что мне мешало или отвлекало от цели. Квартира опустела, круг друзей тоже. Магнус Дойл остался в прошлом, а на его место пришёл Магнус Рейзор – холодный, сосредоточенный, целеустремлённый и чрезвычайно эффективный. Не останавливающийся ни перед чем. Я сегодняшний.
В дверь несколько раз ударили, но та не двинулась с места. Голоса бойцов штурмового отряда звучали приглушённо и невнятно, но по скрежету, огласившему комнату, я понял – они хотят выпилить кусок стены.
Я неспешно подошёл к зеркалу и избавился от одежды. То, что я увидел, произвело на меня совсем другой эффект, нежели полсуток назад.
Механизмы, электроника, бионические детали почти поглотили человеческое тело, одно за другим заменили собой органы, мышцы, воспоминания и чувства. Они встроились в меня как нельзя лучше, и теперь, поблёскивая в свете лампы, будто говорили: «Человек слишком несовершенен». И в самом деле, разве металл не прочнее кости? Разве биокарбон не долговечнее эпителия? Сегодня машины намного совершеннее человека. В сотни, тысячи раз. Машиной быть проще.
Три года я думал, что делаю всё, чтобы выжить и отомстить. Но на деле, кажется, я не выжил.
НФУ выделялся небольшим выступом на лбу. Я поднял руку, и, помогая себе шипом, надорвал кожу рядом с биокарбоновой заплаткой. По лицу потекло липкое и тёплое. Инъектор автоматически ввёл обезболивающее и коагулянт. Я ухватился за край заплатки и потянул, а потом и вовсе оторвал её.
Кровь залила окуляры. Меня это уже не беспокоило. Слишком поздно беречь лейкоциты – они имели значение только для Магнуса Дойла. Сквозь багровые разводы я увидел в отражении металлический корпус процессора НФУ, крохотными ножками-креплениями вцепившийся в череп.
Несколько часов назад я ошибочно предположил, что это мозговой имплант сделал меня убийцей. На самом деле он всего лишь выполнил свою функцию – навёл порядок в голове носителя.
Когда Йон умер, я почувствовал себя человеком. Но теперь, благодаря НФУ, понял, что именно тогда я и перестал им быть. C помощью мозгового импланта я хотел окончательно избавиться от боли и сомнений, но… именно их и вернул.
Комната постепенно заполнялась пылью; штурмовая группа уже почти прорвалась внутрь. По голому помещению носился набирающий звонкость скрежет. Зеркало вибрировало, размывая моё отражение. В ушах привычным ровным ритмом стучало искусственное сердце.
Да, я спокоен. К добру или к худу, но я рад, что ноги принесли меня сюда. Так всё и должно было закончиться.
Кусок стены с грохотом упал на пол. В пролом хлынули люди в спецброне. Они что-то кричали; двое бросились к трупам следователей, остальные обступили меня полукругом, угрожая дулами винтовок. Никто не решался подойти вплотную. Они хотели, чтобы я сдался сам.
Я повернулся к ним лицом. Безжалостный убийца, которым я стал, отчаянно пытался поднять руки, чтобы остаться в живых, но маленький искалеченный человечек глубоко внутри меня не давал ему этого сделать.
Вот и всё. Моё последнее убийство. Главное, чтобы они все нажали на курки.
Я готов.
Раз. Два…
Три.