Когда я приехал домой, мой слуга Питер подал мне письмо в голубом конверте. Почерк на конверте был аккуратный и круглый, несомненно женский, но совсем не такой, как у Джой, знакомой учительницы из соседней деревни, которая время от времени писала мне. При одной мысли, что письмо от Эдны, у меня бешено заколотилось сердце. Однако этого не могло быть: ведь не прошло и часу, как мы расстались, а она и словом не обмолвилась ни о каком письме…
– Его привез какой-то мальчишка на велосипеде, как только вы уехали, – сказал Питер.
– Ладно, – ответил я, – можешь идти.
Я хотел сразу разорвать конверт, но мне вдруг стало страшно: кто его знает, что там, в этом письме. Да и жалко было портить такой красивый конверт.
Письмо было от Эдны. Но почему она про него не упомянула?
«Дорогой Одили!
Ваше послание от 10-го сего месяца получено и принято к сведению. У меня нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарна за вашу братскую заботу и за ваши советы. Очень жаль, что вы не застали меня дома. Брат рассказал мне, как плохо вас встретил отец. Меня это ужасно огорчает, и я готова на коленях молить вас о прощении. Но я знаю, как вы добры и великодушны, вы простите меня даже без моей просьбы. (Дойдя до этого места, я улыбнулся.)
Я тщательно обдумала все ваши доводы против моего брака. Право, Одили, вы должны меня пожалеть. Я попала в безвыходное положение. Если я сейчас заупрямлюсь, отец убьет меня. Где он возьмет деньги, чтобы вернуть этому человеку все, что на меня потрачено? Поймите, дело совсем не в том, что я хочу быть женой министра, просто у меня пет другого выхода. А чего нельзя избежать, с тем надо смириться.
Я молюсь лишь о том, чтобы Бог не оставил меня. Если будет на то Его воля, я найду счастье с любым мужем.
Надеюсь, мы навсегда останемся друзьями. Ведь вчера – это только сон, а завтра – только мечта, но дружба нынешнего дня превращает каждое «вчера» в счастливый сон, а каждое «завтра» – в мечту, исполненную надежды.
До свидания.
Пусть будут сладостны ваши сновидения.
Искренне ваша
Эдна.
P. S. Брат сказал мне, что вы купили машину. Поздравляю и желаю дальнейших успехов. Надеюсь, что вы меня когда-нибудь покатаете в память о нашем приключении с велосипедом. (Тут я опять улыбнулся.)
Эдна»
Письмо было помечено вчерашним днем. Вероятно, она ждала, чтобы я первый заговорил о нем, а может, перепугавшись за меня, просто о нем забыла.
Я перечитал его сначала стоя, потом сидя и, наконец, лежа на кровати. Кое в чем я узнавал Эдну, а кое-что (например, строки о мечтах и надеждах) было, очевидно, списано из какого-нибудь письмовника. Я до сих пор помню один из таких опусов – «Любовные письма», – составленный и изданный каким-то предприимчивым торговцем из Катаки и пользовавшийся большим успехом у молодежи, когда я еще учился в школе. На суперобложке утверждалось, что уже распродано 500 000 экземпляров; надо думать, это было некоторым преувеличением, вероятно, разошлось или издатель надеялся, что разойдется, несколько сот экземпляров. Иностранцы нередко удивляются тому, как мы обращаемся с цифрами. Однажды, когда я еще учился в университете, к моему отцу пришел бывший окружной комиссар, с которым он когда-то работал. Комиссар вышел в отставку, а через несколько лет вернулся к нам уже в качестве консультанта по вопросам кооперации и счел нужным нанести визит своему бывшему толмачу. Пока они разговаривали в гостиной, мои сводные братья и сестры появлялись один за другим, чтобы поглазеть на незнакомого гостя, и тот наконец спросил отца, сколько же у него детей.