– Где они? – спросил я сиделку.
– Ушли.
– Почему?
– Вы еще спрашиваете почему! Благодарите бога, что ваше дело прекращено.
– Дело? – Я попытался припомнить, что за дело, но не мог. С минуты на минуту должен был прийти отец, и я решил спросить у него. Но он наотрез отказался отвечать на мои вопросы, сказав, что я должен сначала поправиться. Все же я не отставал от него до тех пор, пока не выяснил, что действительно находился под арестом – у меня было обнаружено оружие.
– Оружие? Где?
– В твоей машине. Говорят, у тебя там нашли пять тесаков и две двустволки. Ну да все равно – теперь уже дело прекращено.
Я постепенно припомнил все, что случилось.
– На какой день назначены выборы? – спросил я.
– Не знаю.
– Знаете, просто не хотите сказать, – проворчал я. – Могу я получить свой транзистор?
– Пока нет. Врач говорит, тебе нужен покой.
На следующий день я опять пристал к отцу с расспросами, и он, чтобы отделаться от меня, вынужден был рассказать, что хулиганы обыскали мою машину и подожгли ее, а когда меня доставили в больницу, я был взят под арест якобы за хранение оружия, на самом же деле для того, чтобы помешать мне подписать заявление о согласии баллотироваться в парламент.
– Заявление о согласии? Но ведь я уже его подписал!
– Нет, оно не дошло до избирательной комиссии, его перехватили по дороге.
Я привстал с подушки, но отец уложил меня; впрочем, я все равно не смог бы подняться.
– Теперь ты все знаешь. Больше ни о чем меня не расспрашивай, слышишь? Даже здесь, в больнице, неизвестно, кто тебе друг, а кто враг. Потому-то я и стараюсь бывать здесь почаще.
При этих словах он понизил голос и покосился на дверь.
– Макс сам приходил сюда, чтобы дать тебе новое заявление на подпись, но его не впустили.
– Понятно.
Как выяснилось потом, выборы происходили в тот самый день, когда я расспрашивал о них отца. Ему не составило большого труда скрыть это от меня, потому что я лежал в отдельной палате.
В ту же ночь в Абаге убили Макса. Я узнал об этом только на третьи сутки и проплакал весь день. Голова у меня опять стала раскалываться от боли, и я уже мечтал о смерти, но врач сделал мне укол, и в конце концов я уснул.
Впоследствии Джо рассказал мне, как было дело. Наши агенты сообщили Максу, что хитроумная супруга Коко и ее соратницы из женской организации ПНС решили в буквальном смысле стать грудью за своего кандидата: они прятали за лифчиками пачки бюллетеней и проносили их в кабины. Макс немедленно отправился на избирательный участок, но не успел он выйти из машины, как один из «джипов» Коко налетел на него сзади, и он был убит на месте.
Полицейские – как оказалось, в большинстве своем переодетые наемники Коко – предприняли было слабую попытку арестовать шофера, но в эту минуту появился мистер Коко собственной персоной и, отстранив полицейских, заявил, что он сам займется расследованием этого дела. Юнис, которая тоже едва не попала под колеса, сначала словно окаменела. Потом, придя в себя, она раскрыла сумочку, будто хотела достать носовой платок, вытащила из нее пистолет и дважды выстрелила Коко в грудь. После этого она упала на труп Макса и зарыдала, как самая обыкновенная женщина. Полицейские схватили ее и увели с собой. Странная девушка, говорили в толпе.
В ту же ночь между телохранителями Макса и головорезами Коко завязалась драка, послужившая той искрой, из которой разгорелся пожар беспорядков в стране. В Анате Нанга, получивший как единственный кандидат все голоса на выборах, попытался распустить свою лейб-гвардию, которая обходилась ему недешево. Но часть наемных бандитов, не желая расставаться с, легким заработком, взбунтовалась, и в завязавшейся потасовке одноглазый Дого лишился уха. Оставшись не у дел, бывшие телохранителя министра принялись чинить разбой и грабежи; они шныряли по всем базарам в округе, отбирая у женщин товары и избивая всех без разбору. После одного из таких налетов младшая жена моего отца вернулась домой с подбитым глазом и рассказала, что у нее отобрали корзину сушеной рыбы, которую она носила продавать. Распущенные после выборов наемники других кандидатов, прослышав про подвига молодчиков Нанги, организовали свои банды и тоже занялись мародерством. Население было терроризировано.