– Хитрости безмерной была твоя мать, знала, где найти самого доверчивого человека, самого большого дурака во всем Назарете!
Он топтался вокруг стола, который заканчивал, стонал и сжимал свои слабые кулаки. Мария же терпеливо ждала. Когда Иосиф устанет стенать, можно будет ему все объяснить.
– То, что случилось с Елизаветой, – чистая правда. Поезжай и посмотри сам.
– Я не сомневаюсь в том, что это правда. И я не об этом говорю. Я говорю о том, что это чудо вы используете, чтобы прикрыть… чтобы прикрыть… Но у меня нет никакого права гневаться. Я просто рад, что все понял вовремя. Теперь я пойду к ребе Хомеру и все отменю… да, отменю. Слава Богу, что я все узнал.
– Ты ничего не узнал, – покачала головой Мария. – Пройдет немного времени, и ты все увидишь собственными глазами. Пока же ты должен верить тому, что говорю тебе я. Сам ты ничего не узнал.
– Почему я должен тебе верить? – воскликнул Иосиф. – По-твоему, мужчина должен верить любой, самой дикой сказке, которую неверная женщина расскажет ему, чтобы прикрыть то, что была ему неверна? Прости меня, но я должен это сказать: не очень-то весело жить под одной крышей с ребенком, зачатым в грязи. Но есть еще такая вещь, как мужская честь…
– Еще мгновение, и ты назовешь себя рогоносцем, – смело заявила Мария, усмехнувшись.
– Ну уж нет, – отозвался Иосиф. – Оставим это женатым. Слава Богу, но сон закончился. Я отправляюсь в свою мастерскую, к моим верным ученикам.
– Верным? Это Иаков-то верный? Ворует у тебя дерево и инструменты, делает игрушки и за твоей спиной продает их детям!
– Как и всякая другая женщина, ты уводишь разговор в сторону. Но меня это не касается. Ты мне не жена. Я холостой, но не дурак!
– А ведь ты говорил о любви, – сказала Мария, – и делал это совсем недавно. Неужели от любви можно так легко отказаться? А ведь любовь – это надолго, если не навечно, а любовь и доверие всегда идут рука об руку. Ты говорил мне, что любишь Бога, хотя никогда его не видел. Вот где любовь и вера сливаются воедино. Почему же сейчас все не так?
– Потому что… – начал Иосиф, – потому что верить в Бога проще, чем верить…
Но Марию было трудно переспорить.
– Ты обручен с женщиной, которая станет…
– Не смей! – почти закричал Иосиф. – Не святотатствуй!
И, мгновение спустя, уже спокойнее (она же еще девочка, и девочка в беде – откуда ей знать значение этого слова – святотатство?), он произнес:
– Ни один мужчина в это не поверит.
– Но ты – не просто мужчина, – парировала Мария. – И я – не просто женщина. Мы избраны, и ты в этом убедишься. Жаль только, что Богу придется тратить на это свои драгоценные силы.
Иосиф пробормотал что-то невнятное, махнул рукой, еще раз обошел вокруг стола, который делал для Марии, для них двоих.
– Иди с миром, Иосиф, – сказала Мария. – Пусть горечь уляжется в твоей душе. Ты мне не веришь? Ну и пусть. Завтра ты вернешься ко мне и заговоришь по-другому. Я тебе обещаю.
– Ты обещаешь? Ты?
– Я имею право давать обещания.
С болью во взоре Иосиф глянул на Марию. Тело его словно свело судорогой, и он вышел. Мария же продолжала, улыбаясь, гладить кота, который урчал так, словно у него вот-вот разорвется сердце.
Той ночью Иосиф так и не смог заснуть. Он ворочался на своей постели, время от времени издавая глухой стон – да, он был глубоко уязвлен, но одновременно его терзало необъяснимое чувство вины. Он буквально воочию видел, как взбешенная толпа преследует Марию, забрасывает ее камнями, а она, рыдая и прикрывая ладонями вспухший живот, пытается убежать. Насколько закон позволяет сочувствие грешнику? С другой стороны, можно ли ее винить в том, что произошло? Если бы тогда, в молодости, тяжелые железные тиски не упали ему на низ живота и не повредили неизлечимо его мужское достоинство, он не стал бы тем, чем стал. Сейчас уже мало кто помнит о несчастии, произошедшем с ним, а если бы он стал заново рассказывать эту историю, вряд ли бы ему поверили. Раньше никто не подозревал о подлинных причинах его холодности с женщинами – Иосиф открыто примкнул к секте, которая настаивала на том, что истинное бытие человека есть бытие в духе, и демонстративно отвергала плотскую жизнь – даже есть и посещать отхожее место у них было принято со стонами ужаса и отвращения. Теперь же, если бы он принял ребенка, которого Мария понесла от незнакомого мужчины, в чем она, как видно, нисколько не раскаивалась а, напротив, даже гордилась этим обстоятельством, соседи, вероятно, отнеслись бы к этому с пониманием, – он бы повел себя как вполне нормальный мужчина. Дело в том, что хотя секта, в которой он состоял, и не была запрещена духовными властями, но члены ее почитались свихнувшимися. Любой здравомыслящий человек понимает, что вкусно поесть – это приятно, а периодический визит в отхожее место – это путь к здоровой жизни.