После того Московского кинофестиваля были еще у нас встречи, к сожалению очень кратковременные, и был регулярный, не частный, но регулярный обмен письмами.
Прославленного кинорежиссера прогрессивных взглядов, мне думается, все более сжимали тиски мира западного кино.
Призов за новые работы в Каннах ему не присуждали. На других кинофестивалях — редко.
И он очень был рад, когда узнал, что советское издательство выпустило о нем книгу…
Недавно мы несколько минут говорили о важном — о судьбах современного коммерческого западного кино, его антигуманистичности.
Клеман с нескрываемым отвращением отозвался о некоторых модных фильмах с «начинкой», как он выразился, из секса и насилия.
— Наше искусство сейчас оказывает плохую услугу человечеству, будущему. Либертинаж (вседозволенность) оборачивается реакционностью, — сказал он.
— А может быть, в условиях западного общества — капиталистической формации — существует еще неписаный закон саморазвращения? Ведь проповедь культа насилия, преступности, скотства дает продюсерам деньги. Иначе они не раскошеливались бы на эти темы.
— Что ж, — горько усмехнулся Клеман, — в таком допущении есть зерно…
А совсем недавно я получил от Рене и Беллы Клеман открытку с приветом. Незримые нити симпатии все же тянутся между нами. Я рад этому, потому что верю в Клемана как крупного художника кино, реалиста, уже немало создавшего ценного, и в то, что он еще будет снимать отличные прогрессивные фильмы и продолжать идеологическую «битву на рельсах» во имя будущего, во имя счастья грядущих поколений людей.