Для своих шестидесяти одного года выглядела она очень даже неплохо — покуда была женщиной в теле, не забывала про косметику, и потому лицо было сравнительно гладким, носила глухие платья, мол, женщина она строгая, на голове всегда аккуратно покоилась блестевшая лаком башенка, словом, ей и шестидесяти никто не давал.
А почему так? А потому что человек живет один раз, и следует жить сытно и гладко, заботясь более о себе, чем о людях посторонних: они, посторонние люди, и не вспомнят о тебе, когда улетишь ты подальше от этой земли.
Детей у Ольги Васильевны не было. Соседям и знакомым она, разумеется, жаловалась, мол, не дает Господь детишек малых, а Он и правда не давал, однако Ольга Васильевна не особенно и огорчалась — оно ведь и для себя пожить следует нехудо. Конечно, мужа своего Петра Павловича — его все звали Петропалычем — она шпыняла, дескать, не выполняет он свои мужской и человеческий долг на нужном уровне, но это скорее для виду, чтоб Петропалыч знал свою вину и свое место.
А Петропалыч оправдывался, дескать, у него есть дочь от первой жены, но ему резонно указывалось, что нужно доказывать и доказывать, чья это дочь, потому что Анька (подруга Ольги Васильевны и первая жена Петропалыча, соответственно) не такая уж была недотрога.
Знаю, потому к тебе и ушел. Но я-то — другое дело. Да, ты-то — другое дело. Тут они были едины: она другое дело, глупостями помимо мужа заниматься не станет.
Да, прожили они с Петропалычем чуть не четверть века, прожили более или менее сносно. Ну, Петропалыч был портным в военном ателье, если и закладывал, то исключительно с халтур, зарплату донося до супруги целехонькой.
Понятно, заначивал: то в щель дивана красненькую засунет, то в беломорину, но тут Ольга Васильевна была прямо-таки ищейкой.
Ну вот. Удобный, значит, был муж Петропалыч, зарплату приносил, еду варганил себе сам — оно и понятно, раз Ольга Васильевна ест из казенного котла — ну, и мужчина в доме, это и для здоровья, и для жизни полезно — все в квартире переделает, и не нужно нанимать постороннего человека на предмет ремонта. И конечно, супруг законный — укор безмужним женщинам.
Но семь лет назад Петропалыч помер — старше был на шесть лет, да женщины, говорят, и живут подольше, — а только Петропалыч выпил, его привели домой, бросили на диван, Ольга Васильевна пришла с работы — спит человек. Да так во сне и отлетел.
А тут Тонька Ярцева — сорок лет в одной квартире маются — слух пустила, что Ольга Васильевна отравила супруга с целью овладеть его тайной сберкнижкой. И чтоб пресечь такие слухи, Ольга Васильевна настояла: а вы его вскройте. Ну и доказали, что помер Петропалыч исключительно законной смертью — большой инфаркт случился у человека во сне. Разом отлетел.
Сберкнижка тайная нашлась, но на ней слезки одни — только на памятник и хватило. Но уж памятник — это да! — из лучших. Там и рисунок выбит — молодая вдова плачет, а слезы так и капают, ну безутешная же.
Это чтоб Тонька Ярцева утерлась — у нее там неподалеку дочь лежит, так крест обычный и фотография на жестянке.
А на Пасху ли, на Троицу Ольга Васильевна всегда наденет платок черный с кружавчиками да на могилку Петропалыча сходит, цветов принесет, и не самодельных, но исключительно живых. Потому что память об ушедших — это дело святое.
А потом вдруг — вот и здрасьте — Ольга Васильевна как бы по новой замуж вышла. Без регистрации, конечно, а все одно почти муж. Правда, приходящий. Коля Никифоров такой. Он на пятнадцать лет моложе.
А вышло дело так. Ольга Васильевна наняла Колю наколоть дров — она хоть и в двухэтажном каменном доме живет, но отопление-то печное. Наколол Коля дров, сложил их, все чин-чинарем. А Коля грязненький, иссохший, выпивку ждет. Он когда-то хорошим слесарем был, а потом начал потихоньку сходить с круга, да и вовсе сошел — пробивался случайными халтурами — дрова колол, бутылки сдавал, прочее. Ну, чтобы выпить да заклевать, дело такое. Жена, понятно, развелась с ним, выписывать не стала — некуда выписывать. Да Коля и ночевал где придется — дом там, где выпивка.
Ну, исполнил Коля дело, расплатилась она с ним, как договаривались, а сверх договоренного Ольга Васильевна бутылочку выставила. Ну и еду какая была — нормальная еда.
И вот ей понравилось, как Коля Никифоров с бутылочкой управляется — не суетится, не глотает жидкость судорожно, еду руками не хватает, нет, все степенно.
Воспитанный человек — когда-то слесарем был на авторемонтном заводе.
И вот что характерно: Коля прямо на глазах меняться начал, жизнь его с каждой принятой рюмкой текла как бы в обратном направлении: вот уж пропала зачуханность, вот распрямился человек, вот и нотки требовательные появляться начали. А когда бутылочку прикончил, то и вовсе почувствовал себя полноправным хозяином. Ну поджарь, хозяюшка, еще мяса да сходи еще за бутылочкой — и слегка по столу постукивает.