Среди них выделялся тощий рослый старик в светло-коричневом пальто. Лицо печальное, нос большой, острый и густые-густые брови. Прямо как у Брежнева брови. Видать, брат умершего князя. Да и сам, пожалуй, князь. С ним рядом пожилая женщина, вдова князя, видать, или жена этого бровастого старика. И еще трое мужчин в черных костюмах и три женщины в черных не то платьях, не то плащах.
И возле них вертелись сопровождающие лица. Два паренька с соответствующими аппаратами на плечах снимали родственников для кино или телевидения. К брату князя вертляво приставали журналисты, и этот человек с большим острым носом и брежневскими бровями что-то коротко им отвечал. Чуть брезгливо, но с улыбкой. Нет-нет, с печальной улыбкой.
Да, но тут-то Вера Антоновна и вздрогнула. Она заметила, что одна из женщин до изумления похожа на Наташу, бывшую невестку. Черное платье, толстая светлая коса с вплетенной в нее черной лентой, черная кружевная накидка. Конечно, чуть располнела, все же семнадцать лет прошло, но какая красивая и до изумления, значит, похожа на Наташу. Хорошо помнит, подумала, ну какие бывают совпадения, где Англия, где Фонарево, где княжеская семья, где она, Вера Антоновна, пенсионерка, сборщица часового завода.
Помаленьку стали возвращаться в храм. И эта женщина, что похожа на Наташу, прошла совсем близко от Веры Антоновны. И вблизи она была еще больше похожа на Наташу. Но не она. Потому что быть того не может, чтобы она.
А служба проходила очень хорошо, с большим значением. Народу, во-первых, битком, и все со свечечками в руках. Парни с аппаратами на плечах снимали службу для телевидения. Это во-вторых. А в-третьих, служил не батюшка очень большой церковный священник, если судить по золотым одеждам и по большой золотой шапке. И что характерно, и батюшка и его начальник хвалили князя не по бумажке, но исключительно от души. И очень трогательно попели, нет, не вдвоем, батюшке привычно помогал дьякон Павел Васильевич, а большой священник привез с собой помощника. Да, душевно похвалили князя и душевно, значит, попели.
Хотя Вера Антоновна потом и не очень-то могла вспомнить подробности службы. А потому что все ее внимание обращено было на женщину, очень уж похожую на Наташу. И Вера Антоновна все время решала: она или не она.
И волновалась так, что свечка в руке дрожала. Даже в голове звенело, видать, запрыгало давление — вот как женщина разволновалась.
И чем больше Вера Антоновна всматривалась, тем больше убеждалась — она. Но с другой стороны, как Наташа могла затесаться в семью князя? Это невозможно. Да, невозможно, но есть.
Да, маялась от такой загадки. Хорошо помнит, ненависти не было. Да, но служба-то в храме идет, и ненависть в храме всегда улетучивается. Ей бы только разгадать загадку, Наташа или нет. Но с другой-то стороны, а какая разница? Хорошо, это не Наташа, и тогда что? Тогда поахаешь: до чего же мир горазд на совпадения. А если Наташа? О, это совсем другое дело. Тогда Вера Антоновна спросит, помнит ли она Славика, ничего более, только это.
А потому что вот как получалось у Веры Антоновны: никто, помимо родной матушки, о Славике не помнит. Это все понятно, мало жил, детей после себя не оставил, все понятно. Испарился — и как не было его никогда. Жива матушка, он вроде бы еще есть, исчезнет она, и следа памяти от него не останется. Это справедливо? Несправедливо. Да, несправедливо, но это так. Значит, только спросить, помнит Наташа Славика или нет. Должна помнить, все-таки первый муж, не сто же их у нее было, первых мужей! И если помнит, тогда Вере Антоновне не так страшно помирать: Наташа на тридцать лет моложе, и после исчезновения Веры Антоновны память о Славике еще много лет будет жить. Ну да, как-то у Веры Антоновны это все очень сложно получалось: вроде того, что пока о человеке хоть кто-то помнит, он как бы не совсем без следа исчез. Да, это сложновато скручивалось.
Князя между тем отпели, все переместились во двор, в могилку опустили красивую вишневую урну, бросили по горсти родной земли князя и положили красивую плиту. Вечная память, да!
Семья князя медленно пошла к красивой черной машине, и Вера Антоновна сообразила, что вот сейчас люди уедут и она всю оставшуюся жизнь будет маяться от неразгаданной загадки — Наташа приезжала или нет.
Тогда она резво дошла до машины, развернулась и пошла навстречу Наташе. Шла и смотрела ей прямо в глаза. А и пусть незнакомая англичанка удивляется, чего это на меня уставилась русская старушка.