Не может приписать сегодняшнюю подавленность только событиями ночи. Увольнение, которое произошло так близко, тоже угнетает. Да еще рабочая нагрузка увеличилась. Потому что уже давно в офисе для упрощения бюрократических процедур ликвидировали праздничные дни, уик-энды и отпуска. Был создан новый порядок ведения дел, только это нововведение привело к неожиданному результату: новые папки стали еще толще, толстеют изо дня в день, служащие не справляются. Миллионы дел не удалось перевести в компьютерную систему, а сама система часто выходит из строя по причине скачков напряжения из-за терактов. Такие вот дела. Те, кто не предан фирме, пополнят толпы бездомных бродяг. Служащие относятся с презрением к оборванцам, но в этом презрении читается ужас: завтра по воле начальства они сами могут стать этими ночующими на улице привидениями, в глазах которых тоже читается презрение, но другого рода — презрение тех, кто уже познал глубину своего падения.
Пора уже кончать с этими мудрствованиями. Хмурое утро за широкими окнами. Кислотный дождик усиливается, темное небо больше похоже на ночное. Офис освещается люминесцентными трубками, настольными лампами и светом мониторов. Сослуживец уже на своем месте, перебирает папки. Компьютер секретарши включен, но самой ее нет. Осторожно, повернувшись спиной к сослуживцу, кладет шоколадку на стол секретарши и, довольный, садится за свой компьютер.
Перед столами — кабинеты начальников всех отделов. Боссы общаются с персоналом с нейтральной теплотой, подразумевающей обращение на ты. Если кому-то нужно по какой-то причине покинуть свой стол, он забирает с собой бумаги, а то и целую папку. Никто не покидает рабочее место, не притворяясь до предела занятым. Это называется профессионализмом. А профессионализм исключает ошибку. По любой причине. Если собьется компьютер, виноват будет работающий за ним. То, что этим утром его подвела машина, не только неожиданность, а еще и сигнал, что дела идут не так, как он надеялся.
Он в отчаянии от неисправности компьютера, но еще больше — от отсутствия секретарши. Почему ее нет на месте? — спрашивает себя.
18
Мужчины и женщины уткнулись в свои компьютеры. Едва слышен стук клавиш. Время от времени — удар печати. И снова клавиши. Перед работой персонал посещает спортивные залы. Забота о здоровье и красоте пропорциональна боязни потерять место. Больной не приносит дохода. Неряшливый подозревается в безразличии. Эффективность — вот что востребовано от всех гордящихся принадлежностью к армии чиновников. Мужчины — рубашка и галстук. Женщины — блузка и юбка скромных цветов. Явно демонстрируют бодрость плоти. Человеку из офиса ясно, что иногда между ними вспыхивает искра влечения. Все понятно: после стольких часов взаперти прорываются инстинкты, они внезапно и неизбежно ведут к тайному спариванию, которое снимает напряжение. Когда кто-нибудь за перегородкой, в уборной обнаружит мужчину и женщину, двух мужчин или двух женщин, двух мужчин и одну женщину или двух женщин и одного мужчину, тяжело дышащих в жарком экстазе, он отвернется. Хотя и возникнет слух о связи, он никогда не дойдет до начальства, если дело не пойдет к свадьбе. А в этом случае одна из сторон должна отступиться во избежание того, чтобы супружеские конфликты не переместились в офис. За все годы в офисе у него не было ни одной интрижки. Никогда.
Старается расслабиться. Наконец-то и компьютер ожил. Он успешно мимикрирует под деловитость персонала. Мимикрировать легко, хотя своя внешность ему не нравится. Он знает: если остается на своем месте, то не из-за внешнего вида. В конце прошлого века ему, одному из немногих, удалось приспособиться к прогрессу информатики, когда появились компьютеры вместо калькуляторов и пишущих машин. Его быстрое приспособление произошло скорей от страха, чем от живости ума. Сохранил свое место благодаря покорности и, главное, хитрости, с которой хранил свое знание прежних приемов, свои дальние истоки. Стал необходим, как кладезь премудрости. Ему нравится, чтобы его так называли. Доказательство — фото на письменном столе: там он на офисном корпоративе получает от шефа бронзового Микки-Мауса, которого с удовольствием использует вместо пресс-папье.
Ждет, когда заработает компьютер. Чтобы успокоиться, точит карандаш, надписывает папку, ставит печать на нескольких бумагах. Собирается встать, забрать шоколадку со стола секретарши. Чувствует, что смешон. Взглянул на небо в окне: как изъеденная мышами корка. Опять эта тошнота. Спрашивает себя, хватит ли храбрости кинуться к окну головой вперед и прыгнуть в пустоту под звон битого стекла. Он думал и раньше о самоубийстве, но сейчас оно кажется неизбежным. Перетерпеть. Напрягся, челюсти сжаты. Думает: если не успокоится, закровоточат десны.