Она признается, что обожает приправу карри и соевый соус. Помолчали. Помолчали и взглянули друг на друга. Взглянули и опустили глаза. Потом он глядел на телевизор, а она глядела на то, что смотрит он. Полиция отлавливает уличных мальчишек, а те сопротивляются. Деваха с ножом отбивается от женщин-полицейских, которые припирают ее к проволочной изгороди. Они дубинками усмиряют ее, надевают наручники, запихивают в патрульную машину. Камера фиксирует окровавленную голову, красный след на асфальте. Когда краткие новости заканчиваются, снова посмотрели друг на друга. Продолжают молчать. Никто не заговаривает о том, что произошло накануне.
Наконец он не выдерживает и начинает первым. Он думает, что нужно поговорить о вчерашнем. Такого, как вчера, признается он, не испытывал никогда в жизни. В телевизорах какие-то машины горят на обочине пустынной дороги, черный дым, раскиданные трупы между бегающими пожарными и санитарами. Она говорит ему, что не нужно смешивать случившееся с влюбленностью. Он возражает — любовь, хоть и нежданная, вполне реальна. С тех пор как они расстались на рассвете, только о ней и думал. А сейчас не знает, как бы снова встретиться с ней. По уши влюблен, такие дела. Она слушает его. Слушает и ест. Вот на тарелке уже только куриная косточка. От тыквенного пюре — ни следа. Он почти не ел, замечает она. Человек из офиса печально смотрит на свою тарелку. Мясо остыло. Она показывает ему на картошку. Пусть поест хотя бы картошки. Это любовь отбила аппетит, улыбнулся он. Понимает, что не стоило спешить с признанием в любви. Видит ее на коленях шефа. Она рассказывает про этот обед, про его признание. Изображает его. Любовники смеются. Над ним смеются. Еще смеясь, она становится на колени, расстегивает ширинку шефа и берет его член в рот. Шеф придерживает ее голову.
Что это, снова фантазии? — спрашивает он себя.
Пьет воду.
22
Улетучиваются минуты обеденного часа. Спрашивает себя, у него ли одного такое ощущение быстротекущего времени. Они встают, идут среди жующих, проталкиваются к кассе. Он спешит заплатить. Она возражает. Он настаивает. Пополам, предлагает она. Этот отказ может быть просто феминистским жестом, но это и отвержение. Он разочарован. Вдруг приходит в голову, что подарить ей цветы было бы в самый раз. Задается вопросом, какие цветы дарить. Но соображает: если сейчас подарит цветы, то в офисе, увидев ее с цветами, все будут сплетничать про это. Придется подождать. Вечером найдет другую возможность. Эту ночь он не упустит. Думая о ночи, произносит про себя это слово нараспев, как выпевают его исполнители болеро с Карибских островов.
Вышли на улицу. В небе — вертолеты. Раз летают так низко, значит, что-то случилось. Хватает ее за руку, и они торопятся поскорей добраться до офиса. Едва входят в холл, как взрыв за их спинами сотрясает все здание. Взрывная волна, грохот, закладывает уши. Он толкает ее к лифту. Бегом, кричит он ей, не останавливаться. Теракт произошел на улице, напротив. Крики, выстрелы, лай, рыдания, сирены, хаос. Персонал бросается к лифтам. Двери лифта закрываются, они зажаты внутри. Есть такие, что истерически смеются. Некоторых вот-вот вырвет. Кто-то обделался. Она благодарит его за инстинкт самосохранения.
Устраиваются за своими столами, берутся за работу. Сослуживца за столом нет. У человека из офиса появляется надежда, что того убили при теракте. Какое было бы облегчение, если бы взрыв его погубил. Вообразил пожарных и спасателей, собирающих останки сослуживца, сюда — руку, сюда — кишки, туда — ногу. Но нет, сослуживец немного погодя появляется. Стряхивает пыль с плеч и садится за стол.